- Смекаешь? - стараясь спародировать ульянин голос, Шмидт начал кривляться, когда интерес к нему был утрачен.
Еще пару раз повторив это слово, строя невообразимые рожи, он резко захлопнулся, стоило девушке вновь повернуться, и прикусил нижнюю губу. Она сто пудов услышала.
Это было единственное объяснение ее словам.
С Божьей Волей Шмидт заставил свое лицо не менять выражение. Тупая сучка.
Он посмотрел ей в глаза. Взгляд его источал бесконечную ненависть.
В этом взгляде была ярость каждого нациста по отношению к евреям. Ненависть каждого еврея, ко всем нацистам. Это была злость Ирана, боль Америки, страдающией от террористов. Это был взгляд Петра на Иуду, Клитемнестры на Агамемнона, Ореста на Эгисфа, долбанного Гитлера на негра. Этот взгляд источал весь тот гнев, что могло породить человечество, за всю свою историю! Это была ненависть в квадрате, ненависть в кубе!
- Лучше всех, - улыбнувшись сказал Виктор, надеясь, что Яна получила "меседж".
"Это война" - мелькнуло в голове.