Подобрала оружие. Машинально глянула, нет ли на нем следов опасной органики, проверила обойму. Тяжесть пистолета на секунду успокоила.
Вервольф шагал по коридору. Медленно. Неуверенно. Совсем не так, как двигался еще пять минут (всего пять минут!) назад. Под его кожей шевелились отвратительные нити. Нечеловечески, быстро, хищно-равнодушно. Не в такт тяжкому дыханию и сдавленному голосу. Сделав несколько шагов за капитаном, Тим-Йонг поняла: зря рассчитывала на полчаса. Все кончится очень скоро.
Не хотелось, ой как не хотелось – но что оставалось? Иначе никак не получалось. Лучше уж один труп, чем два. Лучше уж от пули, чем съеденный заразой.
«Если доведется встретиться с виновником этого ЧП, диверсантом проклятым – пиздец ему», – поклялась себе мрачно.
Остановилась; через пару секунд, в трех метрах впереди, остановился и Бламберг. Стал смотреть в стену. Внутри капитана что-то лопнуло-булькнуло с негромким, но тошнотворным звуком. Тот никак не отреагировал. Чуть покачивался из стороны в сторону, слепо мазнул рукой по воздуху. «Всё. Дальше – уже милосердие».
Тим-Йонг взяла пистолет в обе руки. Как на стрельбищах. Сняла с предохранителя. Прицелилась в голову капитана. Не торопиться, но и не медлить. Плакать – когда-нибудь потом, если повезет дожить.
– Прости, капитан, – голос не сорвался, остался ровным.
И один за другим – три выстрела.