Уснул Тудвол не сразу, несмотря на усталость. Какое-то время он обдумывал слова Коргайля о том, что он мог бы "поучаствовать" в штурме в роли целителя. Может быть, его присутствие спасло бы кому-то жизнь - кому-то, кто не дотянет до этого лагеря после боя?
"Да что бы ты там делал?" - с внезапным ожесточением подумал он, - "ты же не лекарь, а счетовод. Не серебро, а золото." Но чувство вины все равно не покидало его. Удивительно - ещё вчера он даже не подумал бы о таком. Может, на него так повлиял вид раненых? Или то, что он смог для них что-то сделать?
В конце концов, между тем, что бы промыть и зашить пару ран в замке и тем, что бы сделать что-то действительно серьезное, оказалась большая разница. "Удивительно", - снова подумал он, - "Но, знаешь, даже если ты все же и лекарь, все равно от тебя не было бы никакого толку. Ты хочешь спать, у тебя слипаются глаза и трясутся руки".
Мейстер зевнул и устроился поудобнее. Вот завтра он с новыми силами займется своим новым ремеслом. Больше дырок, больше крови, больше сломанных костей и изуродованных тел. Красота. Проклятые рыцари.
Прислушавшись к тому, как кто-то копошится в палатке (он попросил Коргайля перед уходом, что бы кто-то заменил Джейми и обязательно проследил за рыцарем с сотрясением), он наконец успокоился. Представив себе бескрайнюю водную ширь теплого моря, разрезаемую носом корабля, Тудвол уснул, убаюкиваемый воображаемым шумом волн.