Слова апотекария имели смысл, к тому-же он сам только-что ввел себе такой препарат. Однако, из этого следовало что все они скоро подвергнутся страшнейшим перегрузкам что может не выдержать даже организм астартес, а точнее, выдержать но не иметь возможности контролировать себя. Звучало не обнадеживающе. Но, как бы то ни было, Маркус не ощутил лжи ни в звуках ответа ни в психическом резонансе, также как он не ощутил и зла от намерений Луциуса, что опять-же говорило в пользу слов Апотекария. А потому...
- Хорошо, вводи препарат, брат Луциус. - спокойно произнес Маркус, делая шаг вперед - Но, замечу что все было бы проще если бы ты с самого начала объяснил суть ввода данного препарата. Мы оказались в странном месте в странное время... Потому необычные просьбы будут рассматриваться с подозрением, вне зависимости от их намерений. - добавил эпистолярий. После того как введение химической гадости было завершено, Маркус отошел от группы десантников, понимая что в капитанской стало неожиданно тесно из-за присутствия там целых пяти десантников, потому он подошел к девушке, желая знать когда она проснется. Все-же, она была единственным свидетелем и, судя по форме, являлась пилотом этой штуковины, что также могло пригодиться, в том случае если десантники не смогут взять это судно под контроль. - Хм... Братья, когда мы все наконец представились, перед нам встал следующий насущный вопрос... Что мы собираемся делать? Предлагаю следующую последовательность действий. Судно необходимо стабилизировать и вернуть его к нормальному полету, затем нам необходимо узнать где мы оказались что здесь произошло. Дальше уже можно действовать по обстоятельствам. - после этих слов, Маркус внимательно прошелся взором фиолетовых, под цвет брони, глаз, по каждому десантнику стоящему в рубке - Если же будут другие предложения от более сведущих братьев, я буду рад их выслушать... - взгляд остановился на юстициарие серых рыцарей. Этот десантник все еще не давал покоя Маркусу, а странные волны излучаемые Корнелием, пусть их и было сложно просчитать из-за их чуждости, похоже также говорили о любопытстве магистра кузни по отношению к Фрею.