Унгер и Арья
Торговая компания Хонхи и Карл на долгие пять месяцев стала новой семьей дворфа по прозвищу Унгер и маленькой гномы Арьи. Сотни лиг по дорогам, тропинкам, трактам, по рекам и просто дикой местности - большой поход куда-то "туда", за горизонт. Купить дешевле, продать дороже, заплатить пошлину, выкроить на расходы, купить новый товар, а то немногое, что останется, превратить к драгоценности или волшебные безделушки. Так у Хонхи была тарелка, если положить на нее любой округлый фрукт (яблоко, или персик, картошка не подходит), то последний начинал кататься по тарелке сам собой. Смысла в этой штуке не было никакого, так баловство одно, но купец выложил за него круглую сумму и, видимо, рассчитывал продать потом за хорошие деньги.
Путешествие уже подходило к концу, многие искатели приключений, прибившиеся в свое время к удачливым торговцам уже осели по пути к городах и весях, да и сами друзья, затеявшие это путешествие собирались уже повернуть назад, вернуться домой и жить до старости на заработанные барыши. Как поступить ему Унгер еще не решил: вернуться ли домой с кое-какими заработками, или найти другой караван, точно так же идущий "за горизонт". Арья точно знала одно - там где кончается одна дорога обязательно начнется другая.
Но в этот раз Судьба распорядилась весьма причудливым образом. Ее инструментом стала отравленная кобольдовская стрела, метко пущенная из кустов. Атаку мелких противных ящеров отбили, но противоядия в караване не нашлось. Унгера вместе с его долей золота оставили на попечение священника Пелора в небольшом городке, под названием Отемфест, через который проезжала Торговая компания. Осталась и Арья, все равно дольше границы караван не собирался идти, а возвращаться туда где уже побывала - не в обычаях гномы.
Пару недель, пока дворф предавался вынужденному безделью, Хайша помогала священнику. Тот организовал при храме детский хор, в котором дети крестьян и ремесленников не только пели, но и учились грамоте, а так же основам травоведения. Хоть Арья и не разделяла догматов Люциуса Майродина (так звали священника), но к детишкам привязалась и помогала от всей души.
Наконец настал тот день, когда впервые после ранения, Унгер смог таки пробежать 30 кругов вокруг храма в полном снаряжении и с наковальней на плечах. Значит здоров. Пришло время уходить.
Тэв Дорга
Пути и дороги, потоки магии и течения сил - путешествие без определенной цели. "Я сразу пойму, когда приду на место", так он однажды сказал себе. Замок Скалистый утес - говорят, что дочь прежнего барона, убитого во время последней войны, практиковала магию. Нет, не ту занудную, унылую магию, что описывается формулами и цифрами - настоящую Магию, ту что живет в чародее. Говорят, она даже прогнала учителей, которых для нее искал отец. Прогнала, швыряя в них огнем. Может врут. А может и нет. Может она умерла после своего отца, зачем новому хозяину этих земель законный наследник. А может до сих пор в темнице. Есть ли смысл искать других, способных направлять чистую магию, или это бессмысленно?
В любом случае - этот путь ничем не хуже любого другого.
Так, или иначе, но когда Тев пришел в Отемфест, он понял, что пришел в "то самое место". Но станет ли оно конечной точкой путешествия, или только началом - еще предстояло узнать.
Эльдарил
Война иногда рождает новых правителей, иногда героев, порой даже философов или поэтов, но чаще всего она рождает чудовищ. Чудовища бывают двуногие и четвероногие, и, несмотря на то, что первые сильнее ужасают своей жестокостью, вторых знают и боятся куда больше. Парадокс.
Четыре дня и три ночи назад этот парадокс обернулся даже чем-то похожим на иронию - одно чудовище стало охотиться на других. Кто из них убил больше невинных, а кто удерживает первенство по убийствам вообще, сказать было довольно трудно. Эльдарил, разумеется был уверен, что твердо лидирует по обоим позициям. Что же до его противников - им было просто напросто все равно. Но, не будем лишний раз томить слушателя подробностями жизни чудовища двуногого, а перейдем с монстрам более интересным.
Это были волки. Обычная такая стая волков, особей в пять - шесть, вожак - крупный матерый хищник с подпаленным боком, прочие - весьма разномастные твари от крупных зверей, только и ждущих, чтобы занять место лидера, до последней шавки.
Так вот эти волки избрали своей пищей людей.
Возможно, виной тому дьявольские козни, или может быть дух одного из павших рыцарей той войны вселился в вожака, или же правдива одна из сотен других страшных сказок, которые напуганные воем крестьяне, рассказывают по ночам друг другу. А может просто волки слишком долго жили возле людей - вот и нахватались их привычек.
Перед решающим сражением короли обоих враждующих государств долго стояли на одном месте и копили силы. Это так говорят "стояли короли", на самом же деле на месте стояли несметные армии, а армиям, тем более несметным, надо что-то есть. Поэтому рядом с ними всегда старались держать несколько стад скота. Этим скотом и питались серые разбойники.
Потом была битва, которую историки назовут славной. В той бойне одно из воинств было полностью разбито и беспорядочно бежало. Стада угнали, а вот хоронить убитых или спасать раненых никто не стал. Так волки и стали людоедами. Логика природы проста - загнать и убить человека куда как проще, чем к примеру, лося достаточно только преодолеть инстинктивный страх. Поэтому хищник раз попробовавший человеческой плоти навсегда останется людоедом.
Вот за этими хитрыми опасными бестиями и пришел в Отемфест Эльдарил. Он, умея читать следы, точно знал, что стая решила перебраться в эти края.
Джон
Тетушка Офелия была миниатюрной, худощавой женщиной. Возраста она своего точно не знала, а уж другие и подавно, так что известная поговорка "женщине столько лет, на сколько она выглядит", подходила к ней как нельзя кстати, казалось, она навсегда застыла примерно на трех с половиной десятках. Собственно, Офелия не приходилась Джону ни тетей, ни каким-либо родственником вообще. Просто как-то так сложилось, что именно этими двумя словами маленький Джон и привык ее называть. Каждый год во время осенней ярмарки, а иногда и по другим поводам, Джон с отцом приезжали в Отемфест и оставались тут на несколько дней. При этом они всегда останавливались на постой у одной и той же женщины - той самой тетушки Офелии.
Тетушка была вдовой, зарабатывала она шитьем, да тем, что пускала к себе на ночь других людей. Джон не смог бы точно сказать, но, кажется, его отец любил ее. А лет восемь назад, когда они приехали на очередную ярмарку, в доме Офелии появился еще один житель - маленькая девочка, ее дочка. В тот раз все прошло как обычно, но вернулись Джон с отцом в деревню почему-то на день раньше. Больше Отец в Отемфест не ездил.
Вот и сейчас, оказавшись в городе, парень как-то случайно, сам того не замечая, вышел к знакомому дому. Вот только калитка почему-то была открыта, а во дворе толпились какие-то незнакомые люди...
Офелия постарела, ничего не осталось от "трех с половиной десятков" - теперь она была дряхлой седой старухой. Однако Джона она узнала сразу. Обняла и расплакалась.
Вчера, от лихорадки умерла ее единственная дочь.
Общее
Смерть - это всегда горе, детская смерть - трагедия. Особенно, если речь об измотанном войной небольшом городке. Рози было чуть меньше девяти лет, она пела в хоре, знала 10 букв (хотя иногда путала их) и плела чудесные венки. Даже строгая мельничиха, иначе как шлюхой и не называвшая Офелию, нет-нет да говорила, что ребеночек совершенно не похож на мать и заслуживает куда лучшей жизни.
Болезнь была стремительной и беспощадной. Всего шесть дней и девочки не стало. Не спасли ни молитвы отца Люциуса, ни зелья аптекаря Хорватса, ни мать, не отходившая ни на минуту.
Все вы были свидетелями похорон, некоторые даже принимали участие, другие же пришли слишком поздно, или просто не стали вмешиваться в чужое горе. Так или иначе, вы сейчас сидите в трактире и пьете прохладный летний эль.