То, что случилось никак не радовало Губерта. Да, он заставил киборга оторвать себе руку и лишить себя весьма важной конечности. Так же он заставил противника выказать свое оружие. Но то, что рука, которая по всей видимости тут использовалась как граната только наводило на ужасные мысли. Что было мочи, Эппери устремился прочь от пикающей конечности.
Заслышав негромкие писки, Эппери со всех ног ринулся вдоль стены хибарки, за которой имел счастье прятаться. В голове стучало "Не успею! Не успею!", ноги поскальзывались на грязи, а сам он, ругаясь через зубы пытался обогнать само время. С этими мыслями он ворвался в туманный покров, оставляя позади хибарку и злосчастную руку.
В себя его привел взрыв, раздавшийся за спиной. Рефлекторно упав в жидкую земляную кашу и закрыв голову руками, солдат прождал с пару секунд после падения и неуверенно поднялся, оглядываясь по сторонам. Как назло, из-за накуренного работодателями тумана видимость была практически нулевой. Эппери даже ног своих не видел, равно как не видел и ориентиров, за которые мог бы зацепиться глаз. Ни тебе зданий, ни тебе столбиков во дворе. Потерялся?
Сейчас он представлял собой легкую мишень: один среди поля, не представляет куда идти и где прятаться. Шанс быть застигнутым врасплох возрастал неимоверно. Остается только надеяться, что машина не оснащена чем-то, что способно видеть сквозь эту дымку, как через стекло.
Дело было хреново. Хреновей некуда. Оказавшись в тумане, сквозь который нифига практически не видно, Губерт ощутил прилив страха, наверное. Что застнут в расплох. Все время оборачиваясь и целясь своим автоматом вникуда, пехотинец нача отходить в сторону. Пока не упрется в одно из зданий. Или не попадет на врага. Делать все равно нечего.
Бесцельно бредя в тумане, Эппери то и дело поглядывал по сторонам, шарахался от каждого шума. При этом он старался идти как можно тише, чтобы не привлекать лишнего внимания, но грязь все равно громко чавкала под ногами. Успокаивало то, что если противник будет к нему приближаться, то Губер обязательно услышит. Другое дело, что в тот момент может быть уже поздно.
Какое-то время солдат еще шел в тумане, поглаживая автомад для собственного успокоения, пока перед носом его из белой, как сгущеное молоко, дымки не вынырнула стена из пеноблока. Одноэтажное здание. Судя по всему, это та самая "кишка". Чуть правее гостеприимно зиял серым пятном проход внутрь.
Оказавшись у здания, в которое изначально направлялся противник, Губерт наконец то улыбнулся. Но лишь на миг. Потом он лишь еще больше сосредоточился. Крепче сжал автомат в руках. Казалось что бельгийская пушка даже немного затрещала. Глянул. Нет, это от перчаток. Бывает иногда. Глянул на дверь. Впереди неизвестность. Шаг на встречу. Заглянуть. Оценить. Но только вместе с оружием смотрящим вперед Эпперри. Потихоньку. Оценивая ситуацию. Пока военный был целым. Противник наоброт же. Так что последний, скорей всего затаился. Найти. Найти и уничтожить.
За раскрытым зевом прохода обнаружилась комнатка без какого-либо намека на обстановку. Размерами она напоминала ту, что на первом этаже в двухэтажном сарае была. Дверной проем, только, смещен был от центра в сторону, так что следующую комнату Эпеери увидеть не мог. Лишь только окно в стене попадало в его поле зрения.
То, что открылось взору немного удивило. Таки лабиринт. Проверить потолок, а то вдруг оно сидит на нем. Помнится прошлый раз вполне себе нормально висело на нем. А потом окно. после этого медленно, прижимаясь к стенке, пытаясь не издавать шума подойти к проему. В следующую комнату. И так, пока не найдется ублюдок.
Винтовка взметнулась вверх. Тщательно изучив трещинки на потолке через мушку прицела, Эппери остался доволен результатом. Чисто. Шагнув внутрь, он с облегчением расстался с чавкающим звуком под ногами. Тихо шагая по твердому полу, Губерт потными руками стискивал автомат, приближаясь к следующему дверному проему. Заглянул за него. Опять та же картина и вновь не видно следующей комнаты из-за смещенного дверного проема.
Повторяя эти действия в каждой новой комнате, Губерт все яростней закусывал губу: чем больше онг проверял, тем ближе оказывался к противнику, против которого в скорости преимуществ никаких ровно не имеет. Хорошо, если взрыв его достаточно покалечил и тот теперь на каждое движение теряет по паре сотне винтиков из жизненно-важных механимов. А если нет? Что, если все ограничилось для этой штуки потерей руки? Тогда в ближнем бою он наверняка пропал.
Последняя комната. Прильнув к стене, Губерт отточенным движением высунулся из-за косяка и... немедленно получил под дых железным кулаком. Роботу пришла в голову идея прильнуть к стене с той стороны, откуда будет выскакивать Эпеери, а затем ударить его, пока тот все еще не ждал атаки.
Солдат согнулся, дыхание сбилось. Робот времени терять не стал. Чувствительным пинком по ребрам он сбил солдата с ног и резво приблизился к нему, намереваясь добить.
Дела были хреново. Хреновей некуда. Но тут сработало то, что решил приберечь Эппери ранее. Заработали маленькие наноимпалнтанты-регулировщики, и тут же пошла волна адреналина. Не стоит терять времени. Левая-рука имплант, тоже была активирована, и равно с тем, как ощутил себя, получше сам Губерт, как боль отошла на второй план, он попытался что было прыти вскочить, и еще при этом что было силы дать этому роботу сдачи, своей, не менее металическое нежели у противника рукой.
В одно мгновение оказавшись на ногах, Губерт, подгоняемый инстинктом самосохранения, со всей дури залепил консервной банке кулаком в то место, где у человека была нижняя челюсть. Он и не подумал, что в отличие от живого, механический противник не отреагирует на такого рода атаку должным образом. Когда эта простая истина искрой проскочила в голове Эппери было уже поздно что-либо менять: имитатор кожного покрова на его костяшках уже срезался остатками бронированного "шлема" на голове противника.
Но произошло нечто странное. Его противник, приняв удар не себя, пошатнулся, стараясь вернуть былое равновесие. Движение его на краткий миг стали куда более хаотичными. В них не чувствовалась та машинная пластика, что притягивала глаз к механическому чуду доселе. Робот пытался удержать равновесие и делал это весьма неуклюже.
А это значило одно: внутри головы этой штуковины есть прибор, чувствительный к резким колебаниям.
Заметив такую перемену в поведении, внутреннее я Губерта возликовало. У этой железки есть слабые места, да как оказывается не одно. Решив не терять возможностей, пехотинец схватив винтовку открыл огонь по врагу. В плотную. В голову, в которой находился предполагаемый центр координации.
Теперь не мешкать. Губер совсем не собирался ждать, пока противник восстановит равновесие и присоберет сил отвесить ему в ответ. Вскинув винтовку, он одним отточенным движением навел ее на голову противника. Вторая рука рванула обратно, стремясь подхватить ствол винтовки и облегчить стрельбу, ведь потяни он за спуск сейчас, и винтовка, ведомая отдачей, подскочит, словно необъезданая лошадь и попытается вырваться из рук стрелка. Шансы, что на черепушку робота придется достаточное количество свинца были в этом случае весьма и весьма малы - это же робот, ему одного точного попадания может и не хватить.
И в тот момент противник восстановил равновесие. Ждать больше нельзя. Губерт резко рванул спуск пальцем, игнорируя все техники стрельбы. Его не волновало, что так он может просто промахнуться. Быстре, быстрее! Не дать ему уйти! В затяжном бое он проиграет машине, ибо выдохнется раньше, чем аккумуляторы этой хреновины.
Бельгийская красавица дернулась под действием отдачи, пытась вырваться из пальцев бойца. Ствол пошел вверх.
Но это было не важно. Робот был мертв. Одна пуля, попавшая в его голову уничтожила какой-то важный механизм и металлическое тело пустой скорлупой упало на пол, стоило кибернетическому призраку, иначе исскуственному интеллекту, покинуть его механизмы.
"Испытание окончено."
Губерт выдохнул и повалился на пол. Сев рядом с поверженным врагом, он постарался унять трясущиеся руки. Потом, вспомнив об адреналиновом инмпланте отключил его. Через пару минут, когда концентрация гормона в крови сильно уменьшилась, на Эппери накатила слабость.
Туман к тому времени откачали, дождь перестал накрапывать с потолка, а искусственную грязь убрали миниатюрные боты-уборщики. Полигон вновь засиял холодным блеском металла.
Поднявшись на ноги, Эппери побрел к шлюзу. Там его ждал выползший из пола шкафчик с аммуницией. Поборов лень и стащив с себя экипировку, Эппери небрежно бросил ее в нутро шкафа и со злостью его захлопнул. Ни в чем не повинный кусок металла с дверцами пополз в пол.
А Эппери уже шел в сторону отползающей переборки.
- Великолепно! Вы лучший из всех наших испытателей! - тот менеджер, что предложил Губерту эту работу, тряс ему руку, пытаясь выказать свою радость за киборга. Лицо его имело слащаво-довольное выражение, которым он, видимо, встречал всех, с кем приходилось работать. Лицемер. Он боялся. Боялся этого солдата, расколовшего их боевую машину как орешек. Эппери чувствовал это по поту на его ладони, чувствовал это в каждом заискивающем движении офисной планктонины. Ничего, кроме раздражения, плохо прикрытое лицемерие не вызывало. Но надо перетерпеть, ибо уже сегодня он будет спать в комфортабельной постели размером с морской авианосец на сотом этаже небоскреба в центре города. Все маленькие прелести жизни, которые он позабыл в этой колонии, вновь ему доступны. А главное, у него карман отяжелен на целых пятьдесят штук.
Деньги выплатили наличными - как бы ни были современны и удобны банковские карты, а человек уже привык к этим потным мятым бумажкам и, черт подери, не променяет их ни на какие блестящие карточки, даже если будет знать, что сумма на ней эквивалентна той же, что занимает половину его стола. Вот так привычки убивают прогресс.
Деньги были аккуратно упакованы в дорогой черный кейс, который и вручили Эппери после небольшой бюрократической шумихи вокруг его внезапного переезда в центр: нужно было заполнить полсотни бумаг, да поставить пару подписей. Но утрясли это быстро, так что через пятнадцать минут Эппери уже вышел из здания, сжимая в руке кейс с пятьюдесятью штуками и разрешением на переезд внутри.
Кажется ветер, гоняющийся сам с собой по переходам этого невозможного города, стал теплее...