Пэйн. Крик заставил содрогнуться, общая паника насторожила, а вид наступающих с лестницы "ребят" - совсем из колеи выбил. Нет. Живые после таких ранений не бродят, не дышат, глаза не пучат. Ну, может, глаза пучат, но не долго. Мертвые они. Но не совсем. Чувствуешь, как по телу пот выступает, как мурашки бегут по спине. Страх сковывает рассудок. Мыслями занимаешь голову. Вспомнилось вдруг. Рипер рассказывал - "выездной" журналист. Пару дней назад буквально. В маленьком местечке, - Данвилл, вроде, - полное оцепление, военные вертолеты и вся местная полиция на ушах. Никого не пустили за периметр, - "не положено, отойдите от ограждения, идут учения, операция военных, все вопросы - старшему офицеру". Говорил, мол, стреляли даже - было отчетливо слышно, как короткими автоматными очередями кто-то бил. Под утро несколько крытых грузовиков ушли в направлении военной базы. Расспросы ничего не дали, местные то ли не знают ничего, то ли просто боятся. Слухи всякие плодились. Кто-то теорию заговора впихнул в рамки произошедшего, задвинул мысль про террористов, угрожающих что-то взорвать - отмели быстро. Глупости всякие. Оператор один, Гарри, даже про "зомби" вспомнил - хохотали над ним в голос, о проблеме нерешенной позабыв.
Может, прав он был. Гарри этот.
Рэйн. За копом пошёл, через плечо взгляд бросил на тех, кто по лестнице спускался. Застыл на мгновение, забыл ногу опустить. Ходячие трупы. Кишки. Кровь. Кости даже видно. Сердце забилось чуть чаще. Но в целом - не испугался. Наверное, разбившийся на твоих глазах наркоман, раскидавший требуху по асфальтовой дорожке из-за какой-то чики выдавил из тебя весь страх перед мертвыми людьми. Наглухо. Ну нестрашно тебе. Ничуть. Неприятно, что они идут. Хотелось бы, чтобы лежали. И не тянули свои руки в твою сторону. Заставляет задуматься.
Шеридан. Мысли. Может быть, глупые. Но полезные. Импульсы, по нервам-струнам бегающие, заглушают. Думаешь о другом. Не столько о трупах, сколько о том, что вообще в данной ситуации делать. Отвлекаешься, переключаешься на помощь ближним - хотя бы в инициативе. И понимаешь, что нет страха практически - лишь твердая уверенность в себе. От жирного убежала, от других и подавно убежишь.
Черчилль. Клетку с котёнком затихшим обнял крепко. Разгон взял, почти не думая о том, что делать будешь, если всё пойдет не по плану. С разбегу, ногой, в туловище - что может быть проще?
Не помогли длинные ноги. Парень волочащийся будто бы знал, что ты будешь делать. Ринулся вперед в самый последний момент. Навалился сверху, вцепился руками в плечи. Рухнул ты, от неожиданности клетку выронив. Обглоданный к лицу твоему потянулся - по образу и подобию своему тебя преобразить, видимо, собрался. Увернулся ты, шею выгнув. Желтые слюнявые зубы, кровью смоченные, клацнули у самого уха. Чернокожая визжит где-то рядом совсем.
- Еще! Еще идут! - сквозь эхо сердечных сокращений доносится голос её.
Блэк. Бомж не отреагировал. Попытался его вытянуть - отмахнулся, что-то под нос себе бормоча. Хрен с ним. Пошли, к подсобке направились, подальше от всякой мертвой погани. Из рации - бубнеж сдавленный, шипение статики. С помехами:
- Повтор.. мы.. наря.. иции.. полн.. рес.. - хрипит динамик отвратительно. Мысли плохие в голову лезут. Хорошего мало. Пиздец какой-то кругом. Но держишься. С трудом, ибо в коленках так и норовит дрожь предательская возникнуть, да и крупные капли пота, выступившие на лице, не помогают ни разу. Ведь ты бил.. а шея сломана.. а он шевелится. До сих пор. Почти встал, сломанной шеей пытаясь вертеть. Стрёмно. Оглянулся. Блевануть захотелось, но ты сдержишься. Нигер мертвый к девчонке идёт. А бомж просто пялится. Здорово.
Флетчер. Пополз назад, трясущимся указательным пальцем в бредущих людей тыкая, неистово вопя, внимания копу, его протянутой руке и его приглушенным словам совсем не уделяя. Ведь мертвецы же, явно. У нигера весь правый рукав, бывший некогда серым, черным стал, промок до нитки: капельки крови, с пальцев черных соскальзывая, звонко на кафель падают друг за другом, будто дорожку выкладывая. Страшно вытягивает черный левую руку, сжимает и разжимает кулак, глаза выкатив. Кровавые нитки слюней с губ раздутых тянутся, на воротничок с галстуком приземляясь. Девка за ним бредет - следы укусов тут и там, грудь левая объедена, живот вскрыт, оборванные кишки свисают из-под короны обглоданных начисто рёбер. Белое, как мел, лицо. Паутина тёмных вен на лбу, щеках. Глаза разъяренные, блестящие. Ногами обкусанными двигает с трудом. Догнать хочет. Тебя. Всех вас. Сожрет. Выпотрошит, раскусит кости и мозг костный высосет, зубами мясо сдерет, не брезгуя даже твоими изгаженными потрохами. Съест. Убьет. Во всех смыслах уничтожит. Что делать? Бежать. Куда? Неважно. Куда угодно. Подальше. Девчонка. Красивая. Застыла, на негра пялясь к ней бредущего. К тебе и к ней. Приближается чёрный. Как картинка. Моргаешь ты - и он уже близко. Сердце бешено колотится в грудной клетке. Еще раз - куколка рот открывает, словно визжит, но ты не слышишь ничего. Картинка статичная. Раз - хватает её черномазый, наваливается, пастью к шее её припадает, выгрызая кусок окровавленного мяса, вытягивая полупрозрачные нитки сухожилий. Упали оба. Нигер питается, девка даже не визжит уже - пищит, моргая, бледными пальцами еле-еле шевеля, даже не пытаясь агрессора с себя сбросить.
Общее:
Гул. Его услышали все. С таким гулом на станцию идёт поезд - он уже приближается, до его прибытия остается еще немного времени. С десяток секунд. Или чуть больше.