Сжав губами сигарету, Линда ухмыльнулась. Очень добродушно, даже ласково.
- Не смотрел значит.
Пожав плечами (ну всяко бывает. они ж не виноваты, что у них тут такой низкий уровень культуры), девушка двинулась к фигуре Велико-Могучего, что прекрасен и державен подобно языку русскому. Ну, или не русскому. Или разговорному русскому. Да не важно, в общем.
Приблизившись к статуе, Линда встала на цыпочки и провела горячим искрящимся пальчиком по холоду обсидиановых губ. И чего ты так на меня неласково смотришь? Почувствовал, что я жрецов твоих обижаю? Ну, противные они у тебя... Мог бы хоть кастинг провести какой. Кого поприветливей выбрать. Храм же всё-таки, а не Уолл-стрит.
Взглядом помещение просторное обвела. Уныло тут. Единственный вариант досуга - смотреть как падшие лбы с глухим стуком об пол расшибают. Короче, ремонт тут нужен. Пара десятков кубометров уюта. Ванная, там. Комната отдыха. Что-нибудь, где можно себя человеком почувствовать.
А, может, борщ сварю...Жертвой была выбрана стена, что стояла позади статуи. В тени её вполне себе можно бахнуть... дверь. Линда приблизилась, а потом взяла да потянула ручку вверх, к сводам. Серебряные нити устремились ввысь, цепляя арки, невюры, распалубки. Треск камня. Визг.
Из стены появляется хор. Нет, не толпа человечков в смешных одеждах и с открытыми ртами, а архитектурный элемент. Балкончик такой. Никак к нему не подняться. Подлететь разве только. Или в человека-паука поиграть.
Нити серебряные лианами обвивают маленькие веерные колонночки, что окружают хор. И поднимают легковесное барышневое тельце.
С балкончика всё помещение видно отлично. И статуя очень живописно отсюда смотрится. Будто расстопыривает руки и тебе специально показывает: "Смотри как красиво. Это твоё всё. Бери. Властвуй." Отсюда даже можно перед паствой выступать. Ну, перед стадом, в смысле. Короче, Владу понравится. Хотя, она больше обрадуется, если он не оценит.
Лицом к стене повернувшись, Линда постучала по поверхности. Ничего.
А потом взяла да пальцами сияющей ручонки начала штукатурку размазывать. Зашипела штукатурка волдырями болезненными. Полопалась. Осыпалась хлопьями вниз. Обнажая дверь деревянную. Гладкая поверхность. Дерево - бакаут. Что зовётся железным или древом жизни. Цвет тёмный, с лёгким оливковым оттенком-хамелеоном. Напитанная чёрной ароматной смолой гладкая поверхность. Ни ручек на ней нет, ни петель, ни замка никакого. И Линда просто входит в неё, впитываемая деревянной гладью, оказавшейся похожей на шуршание тысячи листьев. Они мягко щекочут тело, дружелюбно принимая его, помогая проложить сквозь себя путь. В нос ударяет резкий запах леса. Одурманивающий, терпкий. Но шаг, дугой, и теплое объятие леса отпускает. С некоторой неохотой.
Круглый коридор. Шесть одинаковых дверей. Нормальных, обычных. С ручками, петлями.
Девушка открывает самую левую, прикрыв глаза. Представляет желаемый интерьер.
Входит, оценивающе окидывает взглядом комнату. И ей нравится. Хорошо. И хоть штукатурка местами ошмётками висит, всё равно хорошо.
Прохор уютно располагается на столике, где уже притаилось небольшое кожаное кресло. Специально для него. Маленькое, но крутое неимоверно. И книжка на подлокотнике лежит. Размером с блокнотик небольшой. И надпись на нём важная, золотистая: "Вальтер Скотт. Айвенго".
Линда же направляется к ванной, наполненной кристально прозрачной водой. На пол падают куртка, рубашка, джинсы... Нога обнажённая отшвыривает их куда-то в угол.
Худощавое тело медленно опускается в теплую воду. Вокруг светящейся ладони образовываются маленькие пузырьки кислорода. Воде не нравится. Она медленно греется, словно готовая закипеть. А ну и ладно.
Руки водят по телу, словно заново пытаясь его узнать. Оно приобрело какие-то незнакомые угловатые очертания. Болезненностью и слабостью от него веет. Розовыми струйками вода с лица стекает. Разве это сила? Как-то на проклятие больше смахивает.
Улыбка безгубая. Ладони борты ванной крепко сжимают. Затылок опускается всё ниже и ниже. Вода покрывает сперва грудь, а потом и голову. Только ладони да коленки белые торчат из-под едва колыхающейся глади.
Мёртвая зыбь тишины. Отголоски ко дну.
Вдох.
Глубокий и тяжёлый. Не приносящий ни капли привычного облегчения. Полные боли лёгкие. Тело трясётся, изгибается, бьётся, воду раскачивая. Дрогнуло конвульсионно. Второй раз. Третий. И затихло.
Руки неожиданно расслабленные в воду упали.
Улыбка безгубая. Глаза открыты.
Это только говорят, что будет больно. Неправда всё это. Уже нет.
Вода. Точнее, жидкость. Кислородосодержащий перфторуглерод. Успокаивающе гладит тело. Обволакивает его снаружи и изнутри. Словно кокон. Нет, скорее, матери утроба. И так тепло, уютно и неожиданно спокойно.
Раствориться. Позволить силе разлиться по телу. Вокруг руки бурлит горячо.
Итак.
Нет ни тока крови, ни давления. Нет ни веса, ни плотности, вообще какой-либо тяжести нет. Нет запахов, вкусов, звуков. Неба кусок в упаковке вакуумной. Эфемерная. Ускользающая.