Отдышались, проверили оружие, кивнули друг другу, и первый из штурмовиков (переодевшийся для отвода глаз в костюм убитого) нырнул вниз, следом пошел еще морпех, потом телохранитель Элен, и очередь наконец дошла и до Кэт. Горячее шипение перчаток по металлу прутьев лестницы, шлепанье ступней о пол (не на каблуках же сюда лезть!), мгновенный разворот и… Выстрел с дальнего конца большого, в центре цистерны, зала. Горячий ветер обдал лицо девушки, она прищурилась, припала на колено и выстрелила в ответ. А потом кто-то из бандитов, понимая, что их меньше и песню допеть будет сложно – разбил светильник. Теперь безумные тени отплясывали танец смерти в неверном тусклом свете наплечных фонарей. Всё стало черно-серебряным. С оттенками рыжего – при выстрелах. С оттенками коричневого – при хлюпком вступлении в лужу чей-то крови. А может мазута из пробитого бака.
Исчезли мысли, нет ничего кроме тягучей буро-серой смеси из вскипяченной массы боевой ярости, липкого омерзения к целям в прорези прицела и вымазанных в страхе иголок паранойи. Вспышки повсюду, грохот стрельбы, крики.
Кэт смещалась в бок, пригибаясь и стреляя почти наугад, пока не вспомнила о заложниках, и почти сразу после этого пистолет, словно признавая свои вину и излишнее рвение, глухо защелкал бойком. Однако, враг не воспользовался этим – вокруг было пронзительно тихо, только негромкие голоса своих запрашивали чье-то состояние, а им отвечали в том же духе. Бой окончился так же внезапно, как и начался, его тёмный рваный финал выступал хорошим олицетворением всей абсурдности непродуманного до конца плана.
Боль пришла с запозданием, изо рта вырвалось мучительное шипение, а взгляд рухнул на ногу в поисках раны. Помог кто-то, высветивший лучом фонарика боевую секретаршу и осведомившийся о том, как она. В круглом белом пятне света было видно: это просто глубокая царапина на бедре, а вот было бы парой дюймов выше-левее – и…
- Мад-дам Тай, тут ваше платье порва-алось.
Немного заторможено протянула было Кэт, но тут до неё дошло, что на самом деле только что закончилось.
- Дроф?! Хотдог? Шарки? Ребята, вы живы?!
С каждым словом душа пилотессы уходила в пятки. А потом и вовсе сорвалась и осталась где-то позади, не в силах перебороть страх и подбежать к тому месту, где собрались остальные спасатели. Кэт добралась дотуда одна. Может, это было и к лучшему. Полное сердце взорвалось бы, а так – только треснуло.
На полу отсека лежали вповалку бездыханные Дрофий Плау, Брендан Констанза и, лицом вниз, словно не успевший дотянуться до своих жертв – Энзо Томмазини. Кого чьи выстрелы убили – совершенно неясно. И уже, наверно, не важно. Остальные трое заложников – Шарки и пара друзей Дрофа – не пострадали. Из штурм-группы только пару морпехов зацепило, несильно. Мадам Тай вышла из стычки абсолютно невредимой, даже прическа не сбилась. В руке Вице-Президент сжимала дымящийся пистолет, а вот сумочку где-то бросила.
Кэт рухнула на колени и сгорбилась, её волосы опустились на лицо и скрыли его от окружающих. Легкие подрагивания плеч и головы сопровождались тихим всхлипыванием. Это потом, после этого злого дня она вновь включит сильную девочку и будет бравировать, ругаться и вымещать горе на пилотах-наггетсах. Потом будет выпивка, потом рисковые до отчаяния трюки на вайпере. А сейчас она просто плакала, вспоминая тех, кого больше не будет рядом.
Где-то там наверху Адмирал со своей командой ведут человечество к победе. В процессе бывают несчастья, и людей стараются спасти. Порой для спасения большей части – жертвуют меньшей. Порой от безысходности. Порой из хладнокровного рационального расчета. Реже – по ошибке. Это сложная напряженная борьба, в которой не у каждого получится всё так, как он того хочет – даже если он горит истинным желанием сделать всё идеально. Кейн бы выжгла это гнездо сразу, и как знать, быть может огонь не достал бы до наверняка содержащихся в отдельных закрытых камерах заложников. А быть может – погибли бы вообще все. Сейчас уже было невозможно сказать, чей метод спас бы людей лучше – метод жесткого профи, или метод мягкотелых любителей. Наверно, они должны были быть рады тому, что у них был выбор, альтернатива, горды тем, что они их создали и реализовали. В противном бы случае единая воля Кейн, её стальной военный порядок – перемололи бы все проблемы подряд, без различия их по нюансам, без жалости и глупых слез. А альтернатива обещала иные, радужные уже одним своим разнообразием, перспективы, только вот неприятие её умелой и способной командой Адмирала и общая слабость её исполнителей делали выбор в пользу альтернативы неподъемно тяжелым. Кэт сейчас как никогда хотелось вернуться в строй, забыться на привычной койке в казарме, а проснувшись – не помнить ничего из случившегося. Ей хотелось воспринимать одни только приказы премудрой военной машины, жить и умереть во имя её славы, её триумфа – который когда-нибудь, на страницах будущих учебников истории, обязательно станет и её, Луанны Кетрейн, личным триумфом.
Кэт плакала от понимания того, что все это невозможно. Ненависть ко всему военному кроме чувства полета – душила её, не давая воле утонуть в океане слабости и жалости к себе. Не будет мечты и не будет славы, не будет спокойной жизни, но и ошибок тоже больше не будет. Она встанет, соберется и уйдет на мед-осмотр. Её признают годной, и она сожжёт себя в тренировках, оставив лишь опутанный синапсами боевых инстинктов скелет в комбинезоне и летном шлеме, а когда придут враги – она будет готова взорваться вулканом ярости и поглотить тотальным взрывом все горе этих унизительных минут осознания краха надежд на искупление за грехи темного прошлого и на начало по-настоящему новой, безупречной жизни. Этого не будет. Просто не будет. Никогда больше не будет.