Иногда, люди, которые знали Салво не слишком хорошо, — а таких было большинство, очень мало кому он позволял близко себя узнать — спрашивали его: не завидует ли он Флавию Рапаксу? Ведь он же Вольный Торговец, пусть не один из самых богатых, но все же — это огромная власть, огромная свобода, невообразимые деньги... Обычно, Пес только усмехался в ответ на такие вопросы, но сейчас бы ответил прямо. Нет, не завидует. Ему не нужна такая власть, которая потянет за собой все это. Под "этим" понимал, по сути, все, с чем ему и его капитану пришлось сейчас столкнуться — угрюмые фасады дорогих особняков, нервничающих наемников, безуспешно маскируемых под произведения искусства безмозглых боевых сервиторов. У Салво была своя власть — власть спустить курок револьвера, приставленного к чьему-нибудь лбу. Перегрызть кому-нибудь глотку. Несколькими словами заставить кого-то потерять возможность спокойно спать. Большего ему не было нужно. Некоторые люди созданы для того, чтобы выполнять грязную работу. Служить для кого-то гончими псами и сторожевыми овчарками. Его, бывшего солдата улья-крепости с Зэйфа, это вполне устраивало.
В конце концов, даже в такой жизни были свои прелести. Уж кому-кому, а не ему жаловаться. Оставшись на родном мире, он должен был погибнуть вскоре после двадцатилетия, максимум, дожил бы до тридцати. Сейчас Салво тридцать восемь, он здоров как грокс и также силен, — кое-кто поговаривал, что и интеллектуально он недалеко ушел от этой зверюги и с этим Кольт не стал бы слишком спорить — он служит арх-милитантом Вольного Торговца, в руках у него револьверы, стоящие как комплект вооружения и экипировки гвардейца, а в подсумке ждет своего часа послание, намекающее на то, что его, Салво, считают одним из лучших, среди тех отбросов и мерзавцев, кто владеет патентом наемника и лицензией охотника за головами. И, кроме всего этого, ему только что улыбнулась и послала поцелуй привлекательная женщина.
Эту их с Еленой игру он даже любил. Пес прекрасно понимал, что у нее к нему не было ничего серьезного — разве что, профессиональная симпатия и профессиональное же любопытство, переходящее в легкую заинтересованность. Но это не мешало ему, соблюдая правила игры, поддерживать традицию их своеобразной вежливости и редких разговоров на грани фола. Поэтому, усмехнувшись под забралом, он поднял правую руку и прокрутив несколько раз "Судьбоносец" на указательном пальце и вскинул его к голове, салютуя. После чего спрятал оба револьвера в кобуры. Нервы у Грека были крепкие, — если про него можно было вообще сказать, что они у него были — но заставлять огрина опускать его бандуру не хотелось. Да и, если что, он всегда успеет их достать.
Короткий путь по коридорам усадьбы, во время которого Салво отмечал расположение статуй-охранников и запоминал повороты, да время от времени косился на стройную фигуру Елены, сопровождающей Александра Белла. Вход переговорную комнату. Как и всегда, находясь в условно-дружественном окружении, Пес просто вел наблюдение, внутренне будучи готовым ко всему. Обижать хозяина и нервировать охрану он не хотел, поэтому револьверы оставались в кобурах, а дробовик за спиной, однако, в случае необходимости, ему это совершенно не помешает. Наконец, они остались одни. Точнее, почти одни. И если об уходе красивой убийцы Кольт жалел, то присутствие неприкасаемого его раздражало. И намеком на то, что он не мог защитить капитана от всех угроз, и просто самим фактом его, неприкасаемого, существования. Со всей возможной вежливостью поклонившись в ответ на предложение хозяина дома усесться, Салво остался на ногах, встав справа позади за спинкой кресла Флавия Рапакса, скрестив руки на груди. Во время разговора он молчал, нарушив тишину лишь после того, как замолчал капитан:
— Если станет известно, кто распространяет слухи, мне стоит ими заняться?