Поступь вызывала у Салво смешанные чувства. Она одновременно слишком походила на Сцинтиллу и Малфи, на которых он не раз бывал во время работы на династию Рапаксов в Каликсисе, и была чем-то иным. А иногда то отвращения напоминала Транч. Да, на ней не было истекающих химикатами и нечистотами развалин заводов, не было утопающих в грязи и крови траншей, а местные мутанты, которые здесь несомненно были, держались куда тише и смиреннее, чем Бледная Орда. Но вот общая атмосфера и ощущение, что ты находишься посреди гигантского, медленно разлагающегося искусственного организма, хранители которого погрязли в техно-ереси и собственных пороках, порой давила на плечи едва не сильнее, чем в те времена, когда Пес просыпался в холодном болоте, в которое превратился скверно обустроенный бункер, глядя в низкое выжженное небо Транча.
Он мрачно усмехнулся. Взгляд Салво скользил от одного Неприкасаемого к другому. Он не расценивал их как угрозу — слизняк, который называл себя Голосом Наместника, ни за что бы не подверг свою драгоценную разлагающуюся тушу такой опасности. Если бы Ореллиус или Наместник хотели их зачем-то убрать, то свита капитана Рапакса встретила бы не шестерых заводных кукол и надутого пузыря, а ощетинившийся стволами док. Но те странные законы, по которым жили эти люди и которые приходилось соблюдать его капитану, удерживали их от этого. Что ж, прекрасно. Пес готов умереть за своего хозяина, но лучше будет, если это случится как можно позднее.
Поэтому он просто изучал Неприкасаемых. У него были для этого все возможности — разговор между капитаном и Барном шел на высоком готике, который, ах какая жалость, Салво за всю свою жизнь так и не выучил. Что поделать, если вся эта самая жизнь проходила на на самых нижних уровнях ульев, в трущобах городов или на борту огромных транспортников для переселенцев и паломников, которые мало отличались чем от самого грязного подулья, вырванного из тела планеты и отправленного в полет через пустоту.
И по результатам изучения, он с уверенностью мог сказать, они ему не нравились. По многим причинам. Нет, бойцами они, наверняка были хорошими. Вряд ли ровней ему, но хорошими. Но вот все эти грубые аугментации и неуловимый запах разложения, который даже не способны были перебить благовония и табак... Слишком это напоминало солдат Орденов Двигателистов с родного Зэйфа. И пусть прошло больше двух десятков лет, с тех пор, как Салво покинул родную планету, презрение и чувство превосходства, сквозившее во взглядах тех механических абоминаций он, наверное, не забудет никогда.
Именно поэтому сейчас он сам смотрел на охранников Голоса с презрением и превосходством. Да, в нем самом были органы и ткани, дарованные ему не природой и матерью с отцом, а искусством техножрецов, но до такого он никогда не опускался и, если убережет Император, не опустится. Да еще и эти нелепые лазганы. Пес не любил энергетическое оружие, а вот такие грубые поделки, может быть и мощные, но опасные для своих носителей едва ли не так же, как и для врагов, почти что ненавидел. Интересно, что будет, если всадить пулю в энергоячейку? Он представил, как кусок свинца проламывает корпус и металлическим цветком раскрывается внутри батареи, превращая ее в миниатюрное солнце... Ладно, возможно, шанс полюбоваться этим ему еще когда-нибудь представится.
На секунду отвлекшись от охранников Голоса, он повернул голову к замеченному раньше мальчишке. Кажется, просто очередное дитя пустоты, рожденное на станции, пораженное открывшейся ему картиной. Наверное, он сейчас представлял, каково быть кем-то из тех, кого он видел сейчас перед собой. Не удержавшись, Кольт усмехнулся и подмигнул пацану, после чего, засунув большие пальцы за оружейный ремень и положив ладони на кобуры, снова сосредоточился на происходящем. Оставалось надеяться, что все это закончится как можно скорее.