- У меня, сэр, брат в колледже учится, - с не менее серьезным видом ответил мальчуган. - А мне пока еще рано.
Он выложил на стол пару картонных коробок с зелеными этикетками.
- Так-так-так-так-таааак. Патроны-патроны-патроны. Вот генри, полсотни за восемьдесят центов, вот винчестер центрального боя, эээ, доллар пятнадцать. Вот "длинный кольт", двадцать штук за пол-монеты. А смит-вессон вам какой? Короткие? Это, стало быть, двадцать второго калибра?
Когда Патрик спросил про табак, парень сразу же зашарил в другом ящике.
- Жевательный табааак, жевательный табаааак. Вот есть Уинстон-Сэлем, прекрасный табак! Одна плитка - пятнадцать центов, четыре - за пятьдесят центов! Я сам не жую, но говорят, сэр, он стал еще лучше, чем до войны. А не желаете ли ещё кофе к табаку? По табаку южане нас, конечно, обставляли, но по кофе - никогда! А правду говорят, сэр, что на Западе кофе пьют такой крепкий, что в нем подкова не тонет? У нас есть Фолджерс, Вальтер Уильямс и кое-какие с западного побережья тоже!
Услышав про почту, юноша поскреб затылок и сказал:
- Ну, разумеется. Каждый день. Утренняя и вечерняя почта. Поездом. Главная ветка в Омаху - южнее нас проходит. А вам что же, письмо написать надо? Могу предложить стальные перья, по шестнадцать центов, очень хорошие, надежные. А хотите ножичек перочинный? А то ваш-то больно уж велик, чтобы палочку очинить под перо. О, а еще чернильницы есть, походные такие - небольшие, но вместительные, и крышка с резьбой наглухо заворачивается. Стоит четвертак, а ведь без чернил как письмо напишешь?