Милош посиживал на крыльце дома с жестяной кружкой кофе в руках да цигаркой-самокруткой в зубах да грустно и безучастно поглядывал куда-то вдаль, на холмы вдалеке да на облака на небе. Последний раз Милош брился дня три-четыре назад, и рожа его польская уже основательно позаросла рыжей жёсткой щетиной. В сумке была бритва, и мыло было, и зеркальце тоже, но не хотелось бриться, да и вообще ничего особенно не хотелось делать. Это чувство было непохоже на то расслабленное ленивое состояние, в котором человек пребывает после хорошо выполненной тяжёлой работы: никакой тяжёлой работой Милош не занимался с самой Дакоты; нет, это было безнадёжное бессилье, похожее на слабость при болезни.
Третий день уже Милош вот так вот проводил: ел вместе со всеми консервы из банок (хорошие консервы, мясцо), пил кофе из кофейника машиниста, курил цигарки да спал на полу, укрываясь своими двумя одеялами. По крайней мере, под двумя одеялами было тепло, а так ведь и осень же скоро. Эхе-хе.
Милош скосился на карабин, прислонённый к подпорке навеса над крыльцом. Хороший карабин, куда лучше его собственного «йеллоу боя», ещё с самого Сейнт-Хедвига носимого с собой. Этот карабин Ковальский купил в Сан-Франциско, когда они с ним и ещё одним парнем, Новаком, ехали в Орегон. Его прежнее ружьё тогда поломалось, и Ковальский выложил все деньги, что у него были, да занял у Милоша и Новака (как же Новака звали-то? Станислав, кажется? Нет, Томаш же.), но купил себе новую, сверкающую тогда и блестящую, пушку. Милош всё подтрунивал тогда над ним, смеялся, магнат-то какой нашёлся, поглядите-ка на богатея, а сам-то завидовал, глядя на свою обшарпанную винтовку. Ох, завидовал Милош, и даже сам хотел было на что-нибудь новое поменять свой «йеллоу бой», да только не срослось у них в Орегоне, и денег не было, а те, что были, пропивали они с Ковальским…
Милош усмехнулся, покачав головой. И всё-таки весёлые деньки были в Орегоне, если так-то вспомнить. И золото на приисках какое-никакое было, и пьянки, и гулянки, и девки, и стрельба, и два поляка-бедака (Новак уже тогда свалил куда-то) посередине всего этого безумия. Только так и выдержали, что вместе были. Эхе-хе. Ковальский-Ковальский. Янек-Янек, что ж ты так. Милош снова глянул на карабин. Ну вот, завидовал-завидовал Ковальскому, а теперь и карабин его получил. Только вот не греет что-то никак.
Рядом какой-то парень забренчал на гитаре, а другой, с которым Милош сюда приехал, всё клеил свою скрипку, сидя неподалёку от Милоша. Надо же, оркестр прямо собирается. Охо-хо, оркестр-оркестр. Соберут нас всех и отправят в оперу, музыку играть. Музыку-музыку, да-да-да.
— Что, опять заломалась? — сочувственно поинтересовался Милош у скрипача, обернувшись к нему. Всё клеит и клеит, клеит и клеит же, третий день.