-- Мы не можем бросить их на произвол судьбы, -- вдруг заявила Виола, поглаживая по загривку Дерзая. – Я пойду с сестрой… Я должна удостовериться, что они доберутся до укрытия в целости и сохранности! Удачи вам!
И воительница вместе с псом отправилась вслед за жрицей, а остальные поспешили в сторону площади. Над головой по-прежнему кружились вороны, издевательски каркая—кажется, они преследовали приключенцев, но нападать пока не собирались…
…А вот и площадь. Сейчас не верится, что неделю назад здесь, должно быть, царили праздник и веселье. Более того, не варится даже, что какой-то день назад здесь царил мир и покой, под ногами носились куры, а у двери церкви, на солнышке, дремал старый пёс… Сейчас здесь кипела битва не на жизнь, а на смерть. У дверей церкви и гостиницы громоздились сооружённые наспех баррикады, из-за которых крестьяне, как могли, отбивались и отстреливались от наседавших мстителей. Силы были явно не равны: на одного крепкого мужчину, орудовавшего граблями, приходилось по три мстителя… Правда, были и исключения: мужчина близ баррикады около гостиницы явно не был крестьянином— на нём были доспехи, да и орудовал мечом он профессионально. Возможно, только благодаря ему гостиница ещё не пала. Или вот: трое мстителей, ломавшие двери церкви, упали, сражённые молнией, обрушившейся на них откуда-то сверху— из маленького окошка на крыше. Кара Создателя? Или, может, оставшийся в деревне Кленет не терял время даром?
Впрочем, все они были в какой-то мене декорацией. Посредине площади возвышался, освещённый огнём пожаров, главный участник действа. Эльгарханлен. Дитя Мести.
Возможно, если бы Тея встала на плечи Шеннон, то они бы смогли сравняться в росте с этим существом, или даже оказались бы чуть выше. Так ни один из приключенцев не доставал ему даже до плеча. Гигантская фигура казалась пародией на человека (или на эльфа): огромная вытянутая грудная клетка, на которой можно было насчитать по крайней мере два десятка рёбер; длинные, до колен руки с тонкими пальцами длинными когтями. Лицо напоминало морду шакала; острые уши были прижаты к голове, рот был растянут в широкой ухмылке, а в одно глазу горел алый огонь. Другой был полузакрыт, да и вообще правая половина лица одержимого, казалось, была обожжена. Но даже если так и было, это не доставляло ему особых неудобств, судя по довольному утробному смеху, который он издавал каждый раз, когда удар приходился в цель. Вот упал один крестьянин, пытавшийся достать его вилами. Вот отлетел, врезался в стену церкви и сполз на землю, второй. Третий— медведеобразная фигура в молотом, в которой все, кроме Теи и Антуана, признали Коэлана— успел-таки нанести чудищу чувствительный удар, но то вдруг изрыгнуло изо рта сгусток пламени, и опалённый кузнец, рыча от боли, упл на землю и принялся кататься, чтобы сбить пламя…
А одержимый повернулся в вашу сторону.
Карта