Варта крепко сжал в руке деревяшку, а затем с ревом полным бессильной ярости метнул ее вслед скрывшемуся шабашиту. Дальше был черед матраца, что мелькнув полосато-прямоугольным силуэтом улетел в противоположный угол. Койку цимисх не разнес только потому, что уже выпустил пар, да и сидеть на чем-то надо было.
Обхватив свою уродливую голову руками, неонат присел на краешек кровати. Его совсем не смущала, не пугала и не отталкивала новая внешность. Это была все та же родная кровь и плоть, просто... немного иная. Вампира злило другое, то, что изменения случились сами собой, произвольно, неподконтрольно.
Матьяс ругнулся, но вновь услышал лишь пародию на внятное, человеческое произношение. Внезапно его осенило. Конечно! Голос как детектор. Цимисх впился пальцами в собственное лицо, трясущимися от усилия руками вправляя обратно выросшие во сне челюсти. Время от времени каинит останавливался и проверял результат, сперва одним словом, затем, по мере увеличения сходства, коротким четверостишием, детской считалочкой. Словно безумный диджей, проверяющий перед эфиром микрофон, вампир твердил разными голосами одно и тоже.
- "Раз, два, три. Огонь гори.
Всем на свете говори,
Что опять. Четыре, пять,
Вышел Миклош погулять.
Этой ночью умер Миклош.
Он идет тебя искать." (с)
Цимисх не успокоился, пока его природное произношение не вернулось к нему.
Теперь можно было и показать нос из погреба. Матьяс подобрал с пола свои скромные пожитки, брошенную им биту, и поспешил наверх, навстречу к своей новой возлюбленной-ночи.