Просмотр сообщения в игре «The Death of Love»

Знакомо ли вам то странное чувство, что возникает порой в момент триумфа или полного спокойствия, когда волноваться вроде бы и не о чем, но беспокойство упорно тяжкой тенью ложится на плечи, закрадывается в душу и заставляет вас вертеть головой во все стороны, чтобы заметить признаки скрытой угрозы? Оно похоже на вестника бури, вдруг возникшего посреди безоблачных небес чёрным чётким силуэтом. Или на стрелу, выпущенную метким стрелком, затаившимся в надёжном укрытии – стрелу, поразившую в самое сердце.
Это гнусное чувство медленно одолевало морготцев и постепенно передавалось людям инквизитора. Пока оно маячило на задворках сознания, почти неразличимое, но уже разрастающееся.
Спецназовцы перезаряжали оружие и считали гранаты. Эльфоподобный снайпер уже перезарядился и теперь снова осматривал окрестности. Оборотни дёргались в конвульсиях и дохли. Статуя ангела из серого камня, забрызганная кровью, всё так же страдальчески взирала на окружающий мир.
Ничего особенного, одним словом. Только противное ощущение опаски.
Аларику, впрочем, до статуи дела никакого не было. Он склонился над лежавшей на каменном полу девушкой. Та уже открыла глаза, осознала, что ей, равно как и её командиру, ничего более не угрожает. Теперь она, опираясь на огнемёт, осторожно поднималась. Ничтоже сумняшеся, охотник подал ей руку. Его сил вполне хватало на то, чтобы вернуть вертикальное положение даме, носившей не самый лёгкий боевой доспех. Не то рыжеволосая была благородного происхождения, не то среди морготских солдат в порядке вещей была галантность, но удивления она никак не проявила, позволив мужчине поставить себя на ноги. В прямом смысле этого слова.
Вблизи рыжая выглядела даже ещё симпатичнее. А уж насколько привлекательнее она становилась, когда улыбалась! И она, чёрт дери, улыбнулась Аларику.
- Спасибо. Могу я узнать, как зовут человека, поспешившего мне на помощь?
Практика показывала, что "Морготские волкодавы" - тоже люди местами. По крайней мере, это касалось женской части личного состава.
Огнемётчица ждала ответа и привычно проверяла амуницию. Всё говорило о том, что трудами оборотня пострадала её гордость, но никак не спина и место, располагавшееся чуть ниже оной.
Стасяк покосился на своего товарища, но ничего не сказал. Его больше занимало другое: до чего нелепой, непродуманной, сырой была засада. А атака? Твари неслись на ватиканцев, точно полоумные. Без ума совершенно. Альбин не был специалистом по части демонов, экзорцизма, вампиров, оборотней и прочей некромантии, но кое-что знал. А именно следующее: оборотни в большинстве своём сохраняли рассудок после трансформации. Но зверюги, которым полагалось быть хитрыми, буквально бросались под пули. С чего вдруг, а?
Полковник огляделся, осматривая убитых волколаков. Те явственно были мертвее мёртвого, но что-то продолжало терзать пана. Что-то... неоформленное, не имеющее пока даже очертаний.
Маршал молчал, и на долю секунды беспокойство обозначилось и в его чертах. Или то была игра недостатка освещения в старой часовне, забытой всеми, кроме морготских военных и не очень умных молодых оборотней, у коих показателем смелости было дойти до Серокрылого Воителя (их трупы солдаты частенько убирали из здания, матеря на все лады "глупую абиссарийскую скотину"). Впрочем, Николас, Жиль и его люди знали то, чего не знали Альбин и Аларик. У подножия скульптуры под плитами ловко был спрятан потайной ход в подземелье часовни, что давным-давно было приспособлено под склад. Там хранились боеприпасы, оружие, экипировка, средства индивидуальной защиты и провиант в виде армейских сухпайков. Помещение подвала не могло похвастаться сложностью, как при иных культовых сооружениях, но по площади было приличным.
И теперь, когда было ясно, что оборотни новой породы чихать хотели на наличие наделённой святыми свойствами статуи ангела, вставал логичный вопрос: не могла ли часовня, как предполагал изначально охотник со шрамом на лице, и правда быть западнёй? Граф пребывал в уверенности касательно безопасности этого места, потому как знал его историю и необычные особенности. Эта уверенность была грубо перечёркнута. Если бы он имел возможность разместить солдат в засаде на территории, ранее для того недоступной и для врага неожиданной, то непременно воспользовался б ею. Жиль не имел привычки считать себя умнее врага. Он кивнул на замечание Ван Тейна и, скептически вскинув брови, ответил:
- Не так скоро, как нам всем того бы хотелось.
- Рассредоточьтесь вдоль главного коридора, - произнёс владыка Моргота, обращаясь теперь к "Волкодавам". – Поль, пройдите…
Де Рэ не договорил. Послышался знакомый ему звук – шипение и лёгкое потрескивание запирающего механизма. Мраморные плиты быстро и гладко отъехали в стороны, и из образовавшегося в полу провала показался первый из взбегающих по лестнице волколаков. Размерами он не уступал последнему из своих застреленных собратьев и настроен был, разумеется, так же недружелюбно.
В этот "радостный" для скромного христианского (так и быть, почти христианского) воинства миг "добрых" вестей прибавилось: с крыши раздался голос Джеймса Рэнвила, сообщавший, что к трапезе поспевает количество гостей, не поддающееся подсчёту. Видимо, он сказал про это исключительно для проформы, потому как уже сообразил, что внутри часовни и без того скверно. Размяв шею, парень вскинул винтовку и прицелился: помирать, так с музыкой. А перед смертью отправить побольше абиссарийцев к их проклятому повелителю и сделать всё, чтобы обеспечить маршалу возможность уйти. У Моргота должен быть сильный правитель.
Первый оборотень с коротким не то воем, не то всхлипом повалился в грязь.
Не успел возглавляющий делегацию монстр преодолеть последние ступени лестницы, как бежавший за ним следом хорошо разогнался, перемахнул через собрата и, не сбавляя темпа, прогалопировал к Жилю. Третий взял курс на чернокнижника. Четвёртый бежал приветствовать огнемётчицу, Аларика и Альбина. И заканчиваться выбегающие твари пока не собирались.
Снова по лесу прокатились эхом звуки автоматных очередей.

Саунд: ссылка


Если Изабо и хотела ответить на вопрос Верене, то уже не успевала это сделать. В дверях объявилась старая экономка, за которой навроде свиты шествовали два рослых санитара в стандартной морготской медицинской форме (один нёс малую хирургическую укладку, второй – носилки в сложенном виде) и врач лет тридцати пяти на вид – осанистый, с окладистой бородкой и добрыми спокойными глазами, мудро сиявшими сквозь толстые стёкла круглых очков. Одет эскулап был в длинный белый халат, белые брюки и белые ботинки. На его правом плече видна была нашивка с красным крестом и гербом дома де Рэ, что подразумевало высокий профессионализм и преданность своему делу.
Медработник назвался доктором Ирвином Фаустом и приступил к осмотру. Видимо, Монмартен уже просветила его об инциденте, поскольку он не задал де ла Круа ни единого вопроса, его касающегося.
- Позвольте мне немного приподнять подол Вашего пеньюара, госпожа баронета, - Фауст принял у санитара жгут и бинт. – Необходимо наложить кровоостанавливающие жгуты, чтобы доставить Вас в медицинский блок без дополнительной кровопотери, где я смогу обработать ваши раны и извлечь осколки стекла.
Спрашивал он, похоже, исключительно из вежливости. В силу профессии к Ирвину прислушивались особы благородных кровей – вне зависимости от своих капризов. Врач ловко пристроил жгуты, пережав бедренные артерии, после чего не без помощи жрицы устроил девушку на разложенных санитарами носилках.
Для подозрительной сотрудницы Ватиканской Инквизиции такой поворот событий сначала показался крайне не заслуживающим доверия, но на этот раз тревога была напрасной. Её доставили именно в лазарет. Без покушений на её жизнь, физическое здоровье, честь и достоинство.
К местной больничке тоже было не придраться: белые стерильные помещения были оснащены настолько хорошо, насколько позволяли это сделать технологии ватиканцев. Изабо переместили на каталку, привезли в перевязочную и бережно уложили на покрытую одноразовой простынёй и клеёнкой кушетку. Тот час же откуда-то появилась среднего роста медсестра в маске и с собранными на затылке пшеничными волосами, дабы помочь доктору подготовиться к проведению ПХО* и ассистировать ему.
Обработав руки и надев перчатки, Фауст дождался, когда ассистентка приготовит операционное поле, сделал местную анестезию и приступил к хирургической обработке ран. Видя, что пациентка напряжена (служителю святого Асклепия и в голову не пришло, что шприц с анестетиком она приняла за шприц с ядом), он заговорил с ней, мягким увещевающим голосом объясняя суть каждой манипуляции и охотно отвечая на все вопросы, оной касающиеся.
Когда же маленькая операция была завершена, медсестра сняла жгуты. Прибрав, так сказать, отходы производства, она вышла из перевязочной.
- Всё в порядке будет, Ваша милость, - хирург добродушно улыбнулся. – Шрам если и останется, то один и маленький. Совсем незаметный. Других повреждений у Вас, хвала Всевышнему, нет. Но Вы пока побудете в палате под присмотром. Если пожелаете, к палате мы приставим охрану. Ради вашей безопасности.

Саунд: ссылка


Пожилая экономка ещё раз обвела глазами комнату. Ей всё ещё не верилось, что в древнем Машекуле – этом оплоте графской фамилии и крепости с репутацией несокрушимой – может обитать хтоническая сила, не имеющая плоти, но могущая влиять на материальный мир.
- Пойдём отсюда, Вивьен. Я вызову священника и экзорциста, а нам с тобой не стоит тут чего-либо касаться. Пусть они и разбираются.
Жизель заперла разгромленную комнату на ключ и тяжело вздохнула:
- Я… в голове не укладывается, что здесь такое творится. Я много лет живу в Машекуле и служу властителям Моргота, но никогда прежде не видела, чтобы в замке буйствовали духи или бесы… или что там ещё может быть? И никто из прежних слуг не видел, уж поверь мне. Мы столетиями трудились здесь, твёрдо зная, что в крепости ничего не может никому угрожать. Она строилась с умом, Вивьен. Её трудно будет взять не то, чтобы оружием, но и колдовством, потому что в фундаменте и в катакомбах укрыты святые мощи, знаки и молитвы, оберегающие тех, кто тут находится. По крайней мере, такие слухи ходят веками. Лично я думаю, что эти молитвы спасают только от некоторых бед, ибо от всего защитить невозможно одними лишь ими. Как говорят, на Бога надейся, но сам не плошай. Но только никогда не творилось в самом сердце вотчины графа такая чертовщина.
Женщина вдруг остановилась посреди затенённого коридора и снова заговорила:
- Чувствую, тёмные времена грядут и для Моргота, и для Машекуля. Но ещё страшнее – для Его сиятельства. Вивьен… ты присмотри за ним. Пожалуйста.


Саунд: ссылка


Разыгравшаяся непогода для упорного в своих целях учёного была самым смешным и ничтожным из препятствий. Он ради достижения желаемого справлялся с куда более значительными препонами и сейчас не намерен был останавливаться. Ксавьер точно знал, что, хоть граф отсутствует в своей резиденции, в замке предостаточно офицеров высокого ранга, могущих разрешить его проблему. Надо-то ведь всего ничего – чтоб военный с определённым числом определённой толщины полос на погонах подписал ему пустяковую бумажку, которая позволит провести ряд исследований на живом материале.
Сидя в авто, он прикидывал в уме, к кому бы лучше было сунуться со своей идеей. Нужен был неглупый (ладно, глупых вояк не обвешивали генеральскими чинами и не держали в Машекуле – уже проще) и не слишком фанатичный человек, которому можно было втолковать о пользе затеянного исследования. Старый ворчун, считающий, что одолевать врага надо исключительно дедовскими методами, дело безвозвратно запоганит. Хорошо, не совсем. Но притормозит его основательно. Наконец, Люций вспомнил о Фарштайне. Его ребята наверняка отправились отстреливать волколаков вместе с маршалом, а это означало, что при удачном стечении обстоятельств и приказе начальства они могли привезти живого оборотня. Порешив так и сделать, подвижник Лилиан Коэпто совершенно успокоился, принялся обдумывать детали и даже удовлетворённо улыбнулся.
Прибыв в крепость, учёный увидел занимательнейшую картину. Во-первых, около двух рот "Морготских Волкодавов", вооружённых даже поболее, чем до зубов, спешно рассаживалось по бронетранспортёрам. Во-вторых, тут же маячил Мартин Фарштайн. Это с чего вдруг майор так дёргается? Люций спешно вылез из машины, проигнорировав помощь дежурного младшего лейтенанта, и, позабыв про зонт, потрусил к майору.
- Майор Фарштайн!
- Господин Ксавьер? Вы, кажется, из отдела биологических исследований. Если у Вас ко мне есть неотложное дело, поторопитесь, пожалуйста. У Вас ровно минута.

Саунд: ссылка


Жанна так и не поняла, что произошло в комнате. Когда победа была так близка, что-то остановило духа, холодной стеной встав меж ним и ненавистной ему Изабель де ла Круа. Д’Арк решила, что это очередная попытка её убийцы использовать экзорцизм. И потому даже не подумала останавливаться, хотя напряжение в ледяном поле преграды – невидимом, но явственно ощущаемом – вдруг начало нарастать.
Не успела девушка сделать и двух шагов, как давление незримой мерзлоты стало невыносимым. Что-то рвало её, отталкивало от палача, не давая совершить справедливое возмездие. Боли и гневу призрака не было предела. А тут ещё послышались шаги в коридоре. Экономка и новенькая служанка. В смысле, жрица. Жанна решила ретироваться, испугавшись и запутавшись в происходящем. Надо отступать, пока есть шанс. А наказать эту дрянь де ла Круа она успеет. Инквизитор здесь, в замке. И никуда не денется. Здесь её и похоронят. И хорошо было бы, если б хоронили, точно безродного пса. Закопали б и даже могильной плиты не положили. Эта сука заслужила, заслужила!
Д’Арк сидела у собственного саркофага в склепе и, обняв себя за плечи, тихонько плакала. Больше всего на свете она хотела, чтобы Жиль был рядом. Но он запаздывал. Запаздывал? Или ей так кажется, потому как ожидание всегда мучительно?

Саунд: ссылка