 |
|
Легенды Моргота: Король Шипов«Я открываю глаза. Подо мною сырая земля – я это чувствую. Вокруг так темно, что мне не разглядеть и моих собственных ладоней.
Но вдруг на противоположной стене вспыхивает пятно света, словно кто-то одним могучим движением прорубил в ней оконце, и свет – не солнечный, а тускло-мерцающий, как от свеч – хлынул в подземелье.
Окно это показывало ванную комнату. Слишком знакомую…
Я смотрю в зеркало. Не своими глазами. Её. Я как будто одновременно наблюдаю за ней со стороны и нахожусь внутри её сознания. Она стоит напротив зеркала, облачённая в белый шёлковый пеньюар, и пристально смотрит в стеклянную гладь.
Я ощущаю её боль. И что-то ещё… Словно бы нечто чужеродное засело в её мыслях…
Я снова в неведомом подвале. Вижу её через окно в стене. Она подносит к горлу нож. Она знает, что я вижу её! Она говорит, что убьёт себя. Что ненавидит меня. Что она предаст меня…
Я не понимаю, что происходит. Не понимаю, чем мог так её обидеть.
Я спрашиваю, зачем она это делает. Я молю её остановиться.
По её щекам струятся слёзы.
Нож взметнулся…
Я закричал и рванулся вперёд, но, не пробежав и пяти метров, рухнул на земляной пол – я был прикован к чему-то цепью, обвившей мои запястья.
Я смотрю на кровавое отражение в зеркале её глазами…
Я кричу, скованный в подземелье, не в силах поверить, что её больше нет…
Она была моей возлюбленной…
Тот час откуда-то из тьмы появляются люди, все, кроме одного, одетые в длинные чёрные мантии с капюшонами, отмеченные рунами абиссарийских рабов. Я вдруг замечаю, что моё тело покрыто ранами и синяками – меня пытали. Я силюсь разорвать цепи. Один из вошедших приподнимает мою голову за подбородок и что-то говорит мне на незнакомом отвратительно клокочущем языке. Я, к своему удивлению, понимаю каждое слово. Он говорит, что так надо. Что она должна была умереть. И признаётся, что заставил её убить себя…
Я с рычанием напрягаю мускулы, и цепь поддаётся. Со звоном летят звенья. Я вскакиваю на ноги. Бросаюсь к нему. Но его спутники преграждают мне путь.
Ярость застилает мой разум. Все они вскоре лежат на полу. Их тела растворяются, перетекают во мрак. А убийца моей любимой… Его здесь больше нет. Он исчез.
Я всё ещё слышу его смех…
Дождливый ноябрьский день. Всё чёрно-белое, как в кинофильме. Кладбище – резные надгробья, склепы, статуи, изображающие плачущих ангелов.
Я смотрю на мир глазами пятилетнего ребёнка - девочки. С ней красивая женщина с тёмными густыми волосами. Мать. Я поворачиваю голову и вижу овальную пластиковую ёмкость. В ней дождевая вода, а в дождевой воде – труп младенца. Мне страшно. Смотрю на ёмкость снова – она поразительно ярко-оранжевая в чёрно-белом пространстве. И в ней больше нет трупика. Только чёрный сор – как будто кто-то обдирал краску с бусинок и бросал её в воду – округлые неровные чешуйки…
Я говорю:
- Мама, а он теперь навсегда останется с нами? – и показываю на молодого длинноволосого мужчину, склоняющегося над свежей могилой и что-то произносящего шёпотом… И возвращаюсь в своё тело.
Я стою на коленях у надгробия. Мне хочется кричать – скорбь своей ледяной дланью сжимает мне сердце.
«Мог ли я предотвратить это? Мог ли спасти тебя, любимая?»
Женщина и девочка подходят ближе. Я поднимаюсь. Гляжу на них.
- Мне нельзя больше видеться с вами.
Женщина кивает. Да, она и так знает…
Они уходят. А я ещё долго стою у могилы…
Темнота…
Ничего нет. Нет мыслей. Нет чувств. Пустота…
Не помню, что было…
Я открываю глаза. Я полностью обнажённый сижу на земле. Надо мной сумрачное серое небо. Вокруг заросли терновника. Из зарослей тянутся две лозы, обвивающие мои запястья – их шипы впились глубоко в кожу. Я уверен, что без труда оборву сухие лозы – но они оказываются прочны, словно стальной канат. Я только раню себя.
Я вижу, как терновник приходит в движение.
Ветви тянутся ко мне, обвивают моё тело. Боль. Я пытаюсь освободиться, мечусь, словно волк, попавший в капкан. Но они лишь крепче опутывают меня. Я слышу свой собственный крик, когда первая ветвь пронзает насквозь мою грудь. А потом ещё и ещё. Живот, плечи, шею, руки, ноги. На мне просто нет живого места. Они разрывают мою плоть. Кровь льётся из ран ручейками…
Темнота…
Я вижу своё распростёртое тело на каменном столе… Его увивают витиеватыми символами татуировки. На левом плече – странный герб из ветвей терновника. Моя кожа невероятно бледна… Постойте… Куда делись мои раны?..
Меня облекает чёрная броня. Шипы на налокотниках, наколенниках, спине – вдоль позвоночника, на наплечниках. На плечи мне ложится плащ – шевелящиеся, непрестанно колышущиеся лозы, унизанные острыми колючками. В моих руках оказывается чёрный клинок…
Я открываю глаза. Мой лоб покрыт холодной испариной. Меня окружает полумрак моей комнаты. В ней спартанская обстановка – стол, кровать, стул, стойка с моим чёрным доспехом, оживающим и меняющимся по моей воле, как я захочу – стоит мне только облачиться в него.
Я догадываюсь, почему вижу этот сон едва ли не каждую ночь… Я ничего не знаю о том, что было со мной. Только странные, нечеловеческие способности.
И убийства… Человек без лица приказывает мне, и я не могу противиться его воле.
Я должен вспомнить…»Дневниковые записи настоятельницы монастыря Благословенного Исцеления Памелы Марчетти, датированные пятым февраля три тысячи девятьсот девяносто третьего года, днём её смерти. Помещены в архивы Мэртира. «Он придёт за мною сегодня в тот час, когда луна в небе окрасится алым. Имя ему – Король Шипов. Не пытайтесь остановить его, ибо не рождён ещё тот, кто избавит его от проклятия, и любой, пожелавший стать у него на пути, обречёт себя на верную погибель…»Предсмертная записка Памелы Марчетти, также помещённая в архив Мэртира. Поруганная чистотаЭлексиэль Доминик Эстерхази де Шель был третьим сыном графа де Шель, и потому иметь какие-то виды хотя бы на часть отцовского наследства ему не приходилось. Однако мальчишка был неглуп, что составляло особый капитал в глазах его отца, а тот не любил, когда что-либо пропадает без дела. Подёргав за кое-какие ниточки, он пристроил восьмилетнего ребёнка в кадетский корпус Государственной Академии с простым расчётом: если у Элексиэля хватит мозгов и физических данных, из него может получиться со временем толковый кадровый офицер, а это престижно, полезно и экономически выгодно. Теодор Басконти Эстерхази де Шель сделал правильный выбор касательно своего третьего отпрыска: после окончания обучения тот умудрился пробиться не куда-нибудь, а в «Крест Святого Петра» - элитное отделение спецназа при кардинале Куартине, бывшем в то время наместником Папы в провинции Монтиль, лежавшей сразу за суровым и безрадостным Морготом. Когда в 3988 году началась Двенадцатая Великая Морготская Война, Элексиэль был сержантом отделения третьей штурмовой роты «Креста Святого Петра», которая в числе прочих была переброшена под Лаваль, чтобы помочь морготцам, ведомым графом Бэзилом де Рэ, сдержать натиск полчищ адских тварей под командованием демогоргота Глатана. Де Шель отличился в Двенадцатой Морготской, зарекомендовав себя перед графом де Рэ как смелый и смекалистый офицер. Он был по личной просьбе Бэзила переведён в легендарное подразделение «Морготские Волкодавы». Ровно через год блестящая карьера Элексиэля оборвалась. В сражении под Вестерхеймским лесом, ставшем переломным для хода кампании, де Шель был смертельно ранен проклятым абиссарийским клинком, направленным рукой Сафор Нагльфар, ведьмы из Круга Гнева. При падении теперь уже не сержант, а младший лейтенант потерял шлем, и Сафор смогла разглядеть его лицо. В этот момент весьма привлекательная внешность Элексиэля сыграла с ним злую шутку: ведьма решила, что красивый пленник будет позабавнее трупа и, вместо того, чтобы добить ватиканца, втащила его на круп своей адской гончей. Когда де Шель очнулся, от его раны не осталось и следа. Впрочем, радоваться было рано, поскольку отныне он сделался игрушкой, любимым наложником абиссарийской ведьмы. Сафор, однако же, было мало обладать им только в физическом смысле. Избалованная из-за своей редкой красоты вниманием мужчин, Нагльфар хотела подобного преклонения и от пленённого морготского офицера. Тем не менее, как она ни старалась, эффект от всего был равен нулю: мысли Элексиэля прочно занимала другая женщина. Разъярённая Сафор решила во что бы то ни стало сломать его. Ведьма вручила графа де Шель своему брату – демонологу и чернокнижнику Стефану Нагльфару, в обмен потребовав, чтобы тот убил его возлюбленную. Чудовищные пытки и ритуалы через многие месяцы сломили Элексиэля. Знаки «Печать Света», «Антимагия», «Запечатанные Уста» и «Око Ангела» выгорели, оставляя глубокие шрамы на теле мужчины. Казалось, после завершения эксперимента он должен был сойти с ума или погибнуть, но в итоге на свет явилось существо, бывшее одновременно и демоном, и человеком. Бледный, будто сама смерть, отмеченный таинственными колдовскими символами, красными очами взирал на мир молодой сын графа, будучи не в состоянии назвать ни своего имени, ни имени той, которую он когда-то всем сердцем любил. Наречнный Сафор Арканосом, де Шель отныне делил своё изменившееся тело с демоническим графом Асфодиэлем. Оба находились в полной власти брата и сестры Нагльфаров, не имея возможности сопротивляться их приказам и обрести свободу. Не единожды Стефан отправлял Арканоса устранять важных для Империи людей. Среди них значатся Бэзил де Рэ, а также обладавшая даром предвидения настоятельница монастыря Благословенного Исцеления Памела Марчетти, сестра умерщвлённой Розалин Марчетти, невесты Элексиэля…  
|