Просмотр сообщения в игре «The Death of Love»

И Орландо оставалось лишь ждать, из окна машины глядя на мрачную громаду Машекуля, устремлённую ввысь и ощетинившуюся дулами тяжёлых пулемётов, угрожающе посматривающих вокруг, точно хищные птицы. Замок не один раз достраивался и ремонтировался, но это, однако, не лишало его сурового и строгого величия резиденции графов де Рэ. Мощные стены, стационарные орудия, спокойная стража, явно знавшая себе цену и блиставшая профессионализмом - всё это лишний раз подтверждало высокую боевую готовность замка. Здесь, в непосредственной близости к Абиссарии, бдительность была превыше всего.
Скоро старший лейтенант вернулся к ожидавшему его Ди Альри, а за ним поспешали дворецкий Фауст и несколько слуг.
- К сожалению, его сиятельство не может пока к Вам выйти, господин Ди Альри. Мне поручено проводить Вас и ваших слуг в ваши комнаты. Ванная для Вас уже готова, и сразу после того, как Ваше сиятельство изволит спуститься, в малой столовой подадут завтрак. Господин граф обещал немедленно к Вам присоединиться и разделить с Вами трапезу.
Старик-дворецкий повёл Орландо внутрь замка. Внутри Машекуль был также строг и лишён праздных роскошеств, как и снаружи: отсутствовали тут броские украшения из золота, не было в оформлении помещений обилия шёлка и бархата, кисточек и кружева, вычурных статуй, дорогих безделушек на каминных полках и прочего, прочего, прочего…
Фауст привёл Орландо в комфортную, изысканно оформленную спальню. Такие комнаты предназначались для гостей, поскольку владельцы замка, сменявший друг друга столетиями, были, как правило, непритязательны по части излишеств и роскоши (суровый и резкий Рэйвен так вообще считал всяческие украшательства бабской привычкой, о чём периодически весьма недвусмысленно намекал Ги). Странно было видеть Ди Альри свои временные апартаменты после прогулки по крепости, где на стенах можно было видеть лишь оружие, карты да батальные полотна.
Тяжёлая дверь из тёмного дерева послушно отворилась - плавно, без скрипа, благородно мерцая ручкой из старого серебра. За дверью простиралась светлая комната, стены которой скрывали бежевые драпировки. Портьеры на большом окне, стекло которого было заключено в красивые резные рамы, были того же оттенка. Из мебели в спальне присутствовали широкая кровать под бархатным зелёным с бежевым покрывалом, прикроватный столик на изящно изогнутых ножках, пара кресел и гардероб. Пол покрывал мягкий бежевый же ковёр.
Напротив кровати располагался старинный камин - им уже не одну тысячу лет никто не пользовался (благо, имелась другая возможность отапливать жилые помещения замка), и он выполнял теперь исключительно декоративную роль. На каминной полке помещалась хрупкая ваза из белого фарфора, в которую служанка буквально пять минут назад по собственному разумению натыкала свежесрезанных астр. Над камином висело полотно, на коем изображена была пронизанная лучами света лесная поляна.
- Ваша комната, господин Ди Альри, - Фауст поклонился. - За той дверью (тут дворецкий кивнул в сторону двери, помещавшейся напротив окна) - ванная. Слуг ваших разместили этажом ниже. Вы можете вызвать их, нажав на одну из этих кнопок (кивок в сторону ряда тумблеров под выключателем). Что ещё пожелаете, Ваше сиятельство?

Саунд: ссылка

Стражник, принёсший Верене еду, оказался словоохотливым. Вряд ли он был таким по своей природе: морготцы привыкли к опасности и были людьми осторожными и подозрительными. Однако этот человек, видимо, на каком-то интуитивном уровне ощущал, что Кузэ ни для него, ни для его командира опасности не представляет.
- Тю, дивчина! Ты в темнице под замком Машекуль, а принадлежит этот замок графам де Рэ. Где ж тебе ещё быть, коли поймали тебя в Морготе у границ? Не в подвале ж кондитерской фабрики! – мужик усмехнулся, сочтя свою шутку про упомянутую фабрику крайне остроумной. – Патрульные нашли тебя, когда ты без памяти да в путах на мешковине лежала. Там с десяток молодчиков вокруг топталося: кострище разложили и на привал устроились. Дураки эти из местных. После войны-то с проклятущими колдунами совсем последний умишко посеяли: заниматься охотой на нечисть (или на какие-то вещи особые) удумали. И то странно, что наплёл им-де какой-то дворянин черноволосый про чашу какую-то чудесную. Дескать, что не положь в неё, так то там и останется. Денег сулил за ту чашу немеряно. Уж искали мы этого дворянина, да так и не нашли. Не то спьяну им померещилось (небось, схоронились паршивцы в каком лесу - да и нажрались втихаря самогону), не то наваждение какое (господин граф-то этих выживших колдунов с отрядами бить выходит, да, видать, не всех ещё прищучил), но только при них никакой чаши-то и не было, да и при тебе – тоже. Вот такая вот история, девонька. Ты не серчай, коли не виновата: ежели не ведьма абиссарийская, то тебя тут пальцем никто не тронет. Мы, чай, люди, а не зверьё дикое… Ты ешь-то похлёбку, пока не остыла. А я пойду. Вот пошлёт за тобой его милость, и я притопаю снова.

Саунд: ссылка

О, каких великих трудов ему стоило попасть сюда! Моргот, неприступный Моргот едва не сомкнул свою хищную пасть на его горле, желая лишить его головы и сделать его безвредным! Но Светоносец, должно быть, был к нему крайне благосклонен и нашёл лазейку на ватиканских землях, чтобы подсобить своему служителю: Николас проник-таки в особо охраняемую провинцию под видом волонтёра. Что, право, делать незаконнорожденному сыну барона Готфрида Вантейна, богатого судовладельца, если папенька изволил дать ему имя, но позабыл отписать наследство, заботясь больше о старших детях? Да то же, что делают в большинстве своём все дворянские младшенькие мужеского пола, не пользующиеся благосклонностью родителей: подаются воевать, а при наличии светлой головы занимаются искусством или остаются в университете лаборантами. Всё уж получше, чем прозябать на скудном содержании в какой-нибудь дыре.
Николас правильно выбрал момент: Тринадцатая Морготская требовала новых рекрутов, и Вантейн устремился к приоткрывшейся завесе. Ему не нужно было сразу очутиться на виду – лучше уж закрепиться в тихом уголке и, не привлекая к себе внимания, обустроиться на новом месте, всё разнюхать. И к бесам Нэтербирда – сам заварил кашу, так пусть сам и ест её с маслом. Ведь он, Николас, здесь совершенно не при чём. У него здесь свои дела… и неплохой послужной список.
Начиная рядовым солдатом в Великом Крестовом Походе против Элергорда, Николас осторожничал под бдительными взглядами полковых священников и позволял себе лишь игру словами. Но иногда и этого оказывалось достаточно: к своему вещему удивлению молодой чернокнижник обнаружил, что манипулировать людьми можно и без колдовства… Стоило только обмолвиться о том, что элергодцы наверняка принесли пленных в жертву своим кровавым божествам и вскользь напомнить об обещании епископа отпустить крестоносцам грехи, как доблестные воины Ватикана превращались в убийц, одержимых местью и жаждой крови, точно вампиры клана Круор или оборотни. А священники только одобряли избиение язычников, дабы поддержать церковный авторитет чужим страхом... Николаса Вантейна знали как хорошего и удачливого солдата, верного и исполнительного.
Хитрости колдуну, прикидывавшемуся добрым христианином, попавшему в Моргот в звании лейтенанта в крепость Астракс (и дослужившемуся там до старшего лейтенанта), было не занимать, и Николас дорожил прикрытием.
И как же оно ему пригодилось!..
Но кто мог подумать, что недотёпы, которым он поручил принести одну вещичку, окажутся столь ультимативно глупыми? Вот уже пять часов прошло, а они не явились на место! Тщательно замаскировавший свою внешность чернокнижник нарезал уже двадцатый круг у кряжистого векового дуба, хмуря лоб и мысленно ругая деревенских идиотов. Однако те от этого скорее не приехали.
«Заставь ватиканского недоумка распятому богу молиться – он себе лоб пробьёт!» - зло подумал Вантейн. Можно подумать, он ничем не рисковал, наведываясь в развалины Старого Вермина*. Неужто горе-охотники, будучи вооружёнными до зубов, не смогли справиться с горсткой перепуганных беженцев и единственной молодой жрицей?!
Мужчина поплотней запахнул плащ. К северу от Астракса недавно прошёл настоящий ливень, и промозглый холод так и норовил забраться под одежду. Ветер противно выл среди полуразрушенных зданий и потерявших листву деревьев, а под ногами хлюпала грязь – самое время торчать в Вермине и ждать кучку остолопов! Словом, если хочешь добиться эффекта, берись за дело сам. Великая прописная истина, чтоб её мантикоры сожрали!

Саунд: ссылка

Стасяк только поджал губы. Его уже в пятый раз отрывали от дел и заставляли покинуть родную Полонию. И для чего? Сопровождать инквизитора! Да что за чёрт, а, государи мои? Неужели ничего лучше Мауриццо не придумал, кроме как боевого полковника мальчиком на побегушках делать? Что-то здесь определенно было нечисто, однако долг есть долг, а значит, придётся приглядывать за инквизитором и помогать. К тому же, только совсем недалёкий человек откажет главе службы Инквизиции. А Альбина Стасяка недалёким бы никто не назвал…
- Выезжай на трассу, ведущую в Моргот, - лишний раз коротко проинформировал полковник Аларика. – Я надеюсь, ты тёплые вещи слугам упаковать приказал? Зимы там холоднее, чем в центральной части Империи. Нам ведь в Щите до самой весны оставаться, а сейчас у них поздняя осень.
Стасяк покосился на неунывающего охотника на демонов. Тот наверняка (судя по глумливому выражению лица) думал, что на месте Жанетты после такой операции напился б, аки свинья, а потом заказал себе шлюху. Что с него взять-то?
- И безобразничать не вздумай. Предупреждаю сразу: в Морготе сухой закон. Ну, почти сухой: никто тебе ни в одной таверне не подаст больше кружки пива, бокала вина или двух стопок водки. А умудришься напиться и в таком виде попасться, я тебе не завидую: в первый раз это грозит внушительным штрафом, во второй – колодками, а в третий – казнью. Я не думаю, что пани Блуэн будет так с тобой возиться, если проберёшься в чей-то винный погреб.
- Там вроде как закрытая территория. Какого чёрта лысого понесло нас туда? – осклабился Аларик. Ему мадемуазель Блуэн сообщить о цели их поездки ещё не успела, и потому Стасяку пришлось растолковать своему коллеге, что едут они в Моргот, дабы помочь добить всё ещё изредка встречающуюся там после войны нечисть. Вроде как и весело получалось, да не очень: пить нельзя, безобразничать особо – тоже. С законами там строже, да и люди другие. Говорили, что морготцы настолько свирепы, что любой юноша в одиночку мог справиться с медведем или вепрем, а осторожность их граничит с паранойей. Вот уж любопытно было бы взглянуть, как юнец медведя завалит… Ну, а холод пережить можно. Главное, найти б решение проблемы с выпивкой. Совсем грустно без доброго вина ведь.

Саунд: ссылка

Жанетта прикрыла глаза. Алкоголь горячим потоком растекался по внутренностям, и от этого инквизитору становилось уютнее. Испарялись мысли о минувшей неприятной чистке ран и бинтах, пропитанных зловонной зеленью, тонули в огнистой жидкости убийственные моменты жизни, которые хорошо было бы вырезать из памяти на веки вечные. Ей просто было тепло и спокойно. Здесь, на мягком сидении, с нею была только тишина – понимающая, заботливая и обволакивающая, а за тонированными окнами мелькали пейзажи, сменявшие друг друга, как в калейдоскопе: суетливый город, сонный пригород, а затем дорога, устремлённая в бесконечную даль. Как хорошо, что можно иногда забыться и не помнить, кто ты и что с тобой… Безразлично и устало смотреть на снующих туда-сюда людей и их маленькие заботы. Ненадолго задержать взгляд на дворняге, когда Аларик вынужденно тормозит на перекрёстке. Глаза у псины добрые, но печальные. И шерсть, если отмыть животное, станет молочно-белой… Изучать осенний голый парк. И вглядываться в созвездия городских огней, а когда автомобиль поднимется на мост, утонуть в море разноцветного пламени… И, смягчившись, пропускать мимо тихие улицы пригорода. А потом теряться в окружающих крепостную стену степях…
Хоть врач и настоятельно не рекомендовал ей смешивать анальгетики со спиртным, Блуэн делала по-своему. Что бы там не говорил Гамильтон о лекарственных взаимодействиях, женщина заметила лишь одно: с доброй порцией виски любое обезболивающее средство, будь оно в таблетках или инъекционной форме, действует дольше и сильнее. Жанетта улыбнулась изъеденными недугом губами – когда-то полными и соблазнительными – и потянулась к бутылке, чтобы снова наполнить свой бокал.
Неспешно выпив половину бутылки, Блуэн удобно откинулась на сидении и уснула. Пробудилась она лишь тогда, когда начало светать, а у дороги замаячил указатель с надписью «До Моргота триста километров».

Саунд: ссылка