Сначала обоняние уловило запах горящего дерева. Белесый дымок пошел, проникая в легкие. Нес с собой весть о скорой гибели. Позорной смерти на костре инквизиции. Дымок вился вокруг и нашептывал: недолго осталось, скоро твоим мучениям придет конец, это последнее испытание, смирись с неизбежным, Жанна, ты больше никогда его не увидишь. Она не соглашалась. Помутившийся после многочисленных кошмарных пыток рассудок сохранял остатки надежды. Веры во спасение. Что он ворвется на площадь. Остановит их. Заберет ее отсюда. Сердце болело, кровью обливалось… и верило… верило… Дым злился, его становилось все больше, из белого он превращался в сизый. Едкий. Вера Жанны его раздражала. Он терзал своими сизыми когтями ей глотку, нервно ворочался в легких. Мученица стала кашлять, и чем больше она не соглашалась с дымом, тем больше он злился, тем чернее становился, тем сильнее была его хватка, тем острее когти. Она натужно кашляла, отворачивалась от мерзавца-дыма, но он был повсюду. Из уголка потрескавшихся губ на подбородок стекла струйка крови.
Вслед за дымом послышался негромкий треск разгорающихся поленьев. Он присоединился к дыму в попытке увещевать Жанну и заставить ее отринуть свою веру в возлюбленного. Он все громче трещал: смирись, назови его имя, и тебя, быть может, помилуют. Вранье! – отвечала девушка, - меня и в этом случае назовут еретичкой, скажут, что я не чту священных законов. Поленья трещали, наполняя душу страхом, присущим каждому живому существу пред ликом смерти, которая неизбежно придет в свой час. Твой час настал, Жанна, кричало набирающее силу пламя.
Костер разгорался, душил женщину едким дымом, пламя подступало к босым ступням, покрытым ранами, со свисающими струпьями когда-то нежной кожи, с пальцами, изувеченными ужасными пыточными инструментами. Она чувствовала первое прикосновение пламени. Сначала робкое и даже ласковое, как щенок лижет пятку теплым шершавым язычком. Боль пришла не сразу. Но пришла. Кожа на ступнях быстро краснела и не успевала покрываться волдырями, как огонь пробирался выше. Она кричала, пока голос не охрип, и даже тогда она кричала уже беззвучно, харкая кровью. Она звала его. Нет, не вслух звала. Мысленно молилась: только бы ты успел, любимый. Я верю… я жду… и буду ждать до последнего вдоха…
Он не успел… он пришел много после того, как ее обуглившееся тело спустили с позорного столба и бросили в деревянный ящик, небрежно, как мусор какой-нибудь. Побелевшие застывшие глаза смотрели в небо, серое от туч. И первые капли начинающегося дождя упали на черную потрескавшуюся кожу, больше не светившую божественным сиянием. Капли стекали по ней. Небо оплакивало Жанну д'Арк, так и не ставшую де Рэ, как они с Жилем об этом мечтали. Влага дарила успокоение куску горелой мертвой плоти, но не могла исцелить страдания души. Ее завернули в грязную ткань и накрыли крышкой…
Она наблюдала за этим сверху. Она возносила бесплотные руки вниз, простирала ладони вперед, с горящими в них, но никому не видимыми отметинами, и кричала: нет! оставьте! он за мной придет! Она беспомощно смотрела, как первые груды земли падают на крышку гроба. Она плакала беззвучно, и ее слезы дождем падали на пронзенную крестом распотрошенную змею на надгробии, на капюшоны могильщиков…
…которые через несколько дней выкапывали гроб обратно по распоряжению кладбищенского смотрителя. Рядом с ними работал лопатой Жиль, которому не терпелось поскорее освободить возлюбленную из оков смерти. Кого он обманывал? Разве может он теперь насладиться ее ласковым прикосновением, ее нежным дыханием, ее сладкими устами, делающими пьяным безо всякого вина? Он извлек из гроба завернутое в ветошь разлагающееся тело. Он не мог сдерживать слезы, они беззвучно стекали по щекам мужчины. Он не видел и не чувствовал, как бесплотная ладошка нежно коснулась его щеки, словно бы хотела смахнуть эти слезы…
Она ждала целую вечность. Она стала невестой смерти в своем одеянии из белого шелка, с венчальным кольцом на обгорелом безымянном пальце. Она пребывала в роскоши. В стенах, обитых бархатом. В доме из черного дерева. Она гуляла по фамильному склепу и коридорам замка, стояла подле Жиля и любовалась им. Ей было больно смотреть на то, что стало с любимым. Он чах на глазах. Денно и нощно она думала о нем, была с ним бесплотно рядом и мечтала воссоединиться. С детства вбитые в голову суеверные страхи и запреты, что воскрешение - дело рук Сатаны, не тревожили Жанну при жизни. Отчего же они в посмертии должны ее беспокоить?
Мечты сбываются. Жанна с удивлением это поняла, когда однажды он ее… увидел. Она, как всегда, стояла напротив него и с нежностью смотрела на бледное, осунувшееся, но такое до боли любимое лицо. Девушка заметила, как Жиль вздрогнул, его блуждавший доселе бесцельно взгляд устремился в ее сторону и он смотрел, смотрел на нее, а не сквозь. И она заговорила с ним, а он слушал. Слушал, не веря в то, что слышит ее. Потом они оба будут думать, не привиделось ли им это все. Но сейчас… сейчас она с ним говорила, просила помочь, она желала вернуться… так горячо и неистово, что горячие слезы текли по его щекам… а потом он без сил упал на кровать и заснул…
…но она не ушла. Жанна была бесплотным духом, не знавшим усталости. Она могла вечность быть рядом с ним. Невидима. Неслышима. Неосязаема. Будто ее нет. Не существует. Но вот же она. Вот она, я! Смотри, любимый!
- И это я тоже видел во сне... Я просто принимаю желаемое за действительное... Безумец… - выдохнул Жиль, медленно сползая на пол спиной к окну.
Она испугалась. Он снова ее не видит? Ей только показалось, что она говорила с ним? Дух заволновался, она сделала шаг к нему, словно бы желая прикоснуться. И тогда его взгляд снова стал осмысленным взглядом безумца, видящего дорогое сердцу привидение. Жиль застыл, глядя на нее… а она застыла, глядя на него.
- Если это сон, - тихо прошептали полупрозрачные губы, такие, какими он их помнил в их лучшие времена, - то все, что мне остается желать – обрести в нем плоть. И больше никогда не проснуться, любимый…
Жанна подплыла к мужчине, поглядела ласково в его глаза и поднесла прозрачную ладонь к его щеке. Вдруг ее мечта сбылась настолько, что он может ее почувствовать, а не только видеть и слышать… вдруг…