Положение, в котором оказались вервольфы, было совершенно невыгодным. Их ряды значительно поредели после испытания противопехотных мин: стоило одному оборотню (а одни они почти не передвигались) задеть ловушку, как она с хлопком разрывалась, выбрасывая в воздух облако нитрата серебра. И тогда мало не казалось никому. Одни волколаки вдыхали ядовитую пыль и сжигали себе лёгкие, другие - только верхние дыхательные пути и бронхи. Тут уж всё зависело от того, кто как близко был и насколько глубоко вдохнул. Другие лишались глаз и истошно выли, прикрывая лапами сожжённые глазницы. Но все оборотни - даже оказавшиеся достаточно удачливыми и проворными, чтобы не потерять зрение и возможность нормально дышать, получали ожоги. От первой до четвёртой степени - кому как посчастливится. От нитрата серебра клоками вылезала шерсть, обнажая для дальнейшего воздействия чувствительную к металлу кожу. Твари удирали, бросая умирающих и тяжелораненых. Кое-кто тащил тех, кто мог теоретически поправиться - пока не добирался до норы, не уставал или сам не натыкался на мину.
Бригады зачистки добивали агонизирующих и слабых, а после отрезали от тел небольшие кусочки, чтобы поместить их в пронумерованные герметичные пакеты. Трупы сваливали в большие свежевырытые ямы (земля ещё не успела промёрзнуть, а потому копать можно было без особых трудностей), обливали соляркой и поджигали. Вонь горелой шерсти и палёного мяса разносилась далеко по округе, заставляя выживших оборотней поглубже забиваться в свои логова. Их становилось с каждым разом меньше, а чистильщиков было много, они были прилично вооружены и неплохо выучены. Оставалось надеяться, что удастся пережить страшные времена. Скоро наступит зима, а зимы в Морготе лютые. Зимой больших охот не бывает, да и люди в глубину леса почти не заходят. От патрулей можно спрятаться. Патруль можно и сожрать, если напасть большой стаей и если будет удача. Патруль - это не бригады зачистки и не безжалостная гвардия владыки Щита Империи.
Так помышляла крупная - порядка сотни голов - стая вервольфов, устроившаяся в глубоком и широком овраге, окружённом вековыми деревьями и густо заросшем кустарником. За деревьями, занимавшими по северному краю оврага метров тридцать, земля резко уходила вниз каменистым обрывом, на дне которого шумно и бурливо несла свои воды узкая глубокая речушка. Овраг этот зиял на теле проклятого леса со времён неудачной попытки пробного выжигания земли. Впрочем, теперь здесь было лишь укромное место без всякого следа охочих до живой плоти растений. Часть оборотней вылизывала своих раненых и присматривала за щенками, часть – рыскала по лесу в поисках пропитания. Вторых-то и учуяли морготские овчарки. Хоть волколаки петляли и заметали следы, как только могли, везение сегодня было явно не на их стороне. Охотничьи отряды никак не хотели отставать.
Первого оборотня повалил наземь пёс. Тот был ещё молод и не набрал массы, а потому был отброшен в сторону раззадоренной овчаркой, точно пустая картонная коробка. После короткой и яростной битвы боевая собака перегрызла своей жертве горло, оросив тонкий слой первого снега алой кровью. Ещё несколько погибли от пуль – стреляли шедшие в авангарде Аларик, Жиль и Рэнвил. Преследование продолжалось к вящему удовольствию псов и их хозяев.
- Это, конечно, забавно, но я б лучше перешёл поскорее врукопашную, - проворчал, обращаясь к демоноборцу, ухмыляющийся здоровяк Поль, у седла которого был укреплён уже знакомый Аларику громадный молот. – Нет музыки приятнее, чем хруст проломленного волколачьего черепа!
Изабо держалась на почтительном расстоянии от развернувшегося действа, сопровождаемая двумя спецназовцами и Николасом. Ей не обязательно было активно принимать участие в травле оборотней, и это несколько успокаивало абиссарийца. Он отмечал, что помощник инквизитора часто поглядывает в их сторону и периодически покидает авангард, чтобы кругом обойти свою госпожу. Он явно подозревал кого-то, и Ван Тейн склонялся, что не своих приятелей в украшенной вырванными вампирскими клыками броне. Не давая паранойе завладеть разумом, лейтенант внимательно осмотрелся вокруг, а потом, удостоверившись, что предмету его страсти ничего не угрожает, вновь приблизился к баронете.
- Кажется, это занятие весьма увлекательное, - начала женщина, - я несколько раз бывала на охоте, и мои воспоминания о ней приятны. Чувствовать себя хищником, настигающим жертву – это наслаждение. Чувствовать, как владеешь чей-то жизнь и можешь в любой момент отобрать её, божественно. Здесь всё ещё интереснее: мы охотимся не просто на зверей, но на богопротивных тварей. Смотри, Николас, в каком ужасе бегут они, надеясь скрыться среди деревьев! Этих существ боятся далеко за пределами Моргота, ими пугают непослушных детей. Но взгляни на них: они напуганы, они отступают панически, беспорядочно, даже не пытаясь защищаться. Хищник обратился в жертву. В этом что-то есть, определённо что-то есть. Это и философски, и чувственно. Это заставляет меня так вдыхать воздух, будто я могу почуять страх. Но я хочу посмотреть поближе!
Изабель радостно рассмеялась и пришпорила коня. И Николас, и оба «волкодава» тот час же поспешили за ней. В мыслях чернокнижника отчего-то промелькнула аналогия с мотыльком, летящим в огонь, или с героем одной древней саги, который, предчувствуя свою смерть, стремился к ней в каком-то полубезумном опьяняющем экстазе.
Жюльетт вскоре привыкла к своей собаке. Стоило проявить немного больше напора и уверенности, и животное признало в ней хозяйку положения. Может, пёс слушался её не так хорошо, как бывалых охотников, но даже так лучше, чем совсем ничего. Проще стало, когда овчарка присоединилась к своим собратьям. По сути, теперь надо было не командовать ею, но следить за перемещением собачьей своры. Жиль рассказывал, что охота практически всегда превращается в маленькое побоище, поскольку за день охотники непременно набредали на крупное логово. Люди и собаки в жестокой битве сходились с оборотнями, и противостояние длилось до тех пор, пока последние не бывали уничтожены. Конечно, иногда гибли охотники и псы. Но такая опасность никогда не останавливала морготцев. Сориньян быстро прониклась всеобщим охотничьим духом, но благоразумно держалась рядом с графом. Не зря ведь она так много упражнялась в стрельбе, в конце концов, чтоб не подстрелить ни единого зверя!
- Не желаете ли, моя дорогая невеста, посоревноваться? – спросил вдруг у девушки маршал.