Полгода спустя.
Изабель де ла Круа готова была выть от отчаяния - настолько опостылел ей мрачный и холодный Моргот. После жесточайшей, немыслимой для южанки зимы наступила бледная прохладная весна, и солнце, встававшее на востоке, слишком скупо отдавало тепло промёрзшей земле и тёмным, похожим на окружающие скалы крепостям и военным постам. Увы, порученная ей проверка угрожала затянуться аж до следующей зимы: Мауриццо требовал подробнейших отчётов в виду особого статуса пограничной провинции. Агенты Инквизиции появлялись в Щите Империи редко, но изучать всё должны были досконально - начиная с идейной экзаменовки учёных и инженеров и заканчивая архивами местного отделения в Мэртире. Про необходимость два-три раза лично присутствовать на рейдах изнеженной леди вообще не хотелось думать, но отвертеться было невозможно. Баронета надеялась, что лето даже в таком морозильнике всё-таки комфортнее, и потому тянула до предполагаемого тепла. Уж если таскаться по Вестерхейму в компании маршала и его вояк, то точно не по колено в грязи и не в пятидесятиградусный мороз. Пусть сами так развлекаются.
Существование в этом зябком краю было бы совершенно невыносимым, если бы Изабель не встретила старшего лейтенанта Вантейна. С той самой первой ночи и до сей поры инквизитор и офицер виделись регулярно - к обоюдному удовольствию. Девушка так привыкла к частому обществу Николаса, что всерьёз начала подумывать о том, чтобы по возвращении домой подбить какого-нибудь генерала отправить в Моргот запрос о переводе старлея. Впрочем, сейчас уделять много времени таким мыслям не имело никакого смысла. Ещё много дней придётся ей торчать в неуютной провинции, чтобы начальство осталось довольно проделанной Изабо работой.
Сам чернокнижник, пожалуй, привязался к Изабель ничуть не меньше, чем она к нему. Аромат её духов он чуял ещё до того, как она отворяла дверь и входила в комнату, каждого свидания ожидал с почти маниакальным нетерпением. Великим наслаждением было касаться её, владеть ею, видеть её. Абиссариец жил одним днём, зная, что однажды покровы будут сорваны, и его любовница станет тем, кем была изначально - его врагом. Но пока элергордская жрица была в коме, а чаша оставалась ненайденной, не было нужды бежать из Щита. Пожалуй, его положению угрожал лишь загадочный приятель графа Ди Альри. И, вне всяких сомнений, тайное расследование, которое граф проводил с помощью сил внутренней безопасности. Инцидент в лесу и две пострадавшие в замке сделали его ещё более осторожным, и де Рэ приступил к активным действиям, подстегнув деятельность агентов и дознавателей. Он вновь показал себя неплохим стратегом, а его люди явно знали своё дело: за последние шесть месяцев в пыточной камере (а потом и на костре) побывали полтора десятка абиссарийских агентов. Одних Николас знал, о других даже не подозревал, но вёл себя очень аккуратно, не испытывая желания пополнить стройные ряды этих неудачников.
Однако же колдун смог-таки пережить одну и з опасностей – присутствие Орландо в замке. Тот уехал по какому-то срочному делу, и абиссариец вздохнул с облегчением. На одну ловушку в Машекуле стало меньше.
Аларик же, напротив, находил миссию в Морготе крайне приятным и увлекательным занятием. В виду его специализации, не имевшей никакого отношения к бумажной волоките, мужчина нередко получал отличную возможность невозбранно превратить труд в развлечение. Пока Изабо шерстила документы и донимала морготцев, демоноборец почти всё время проводил с «Волкодавами», находя рейды более полезными, чем вся эта чёртова канцелярия. К тому же, со спецназовцами он был на короткой ноге. Образно выражаясь, его приняли в стаю, и жаловаться тут было решительно не на что.
В добавок к указанному приятным сюрпризом был интерес рыжеволосой огнемётчицы, совершенно ясно дававшей охотнику понять, что он ей симпатичен. Это было несколько непривычно, но Аларик уже давно приметил: барышни в Морготе гораздо самостоятельнее и смелее, чем в прочих провинциях Ватиканской Империи. Однако в полной мере он оценил все эти качества лишь через полтора месяца, когда рядовой Фенрир решила взять инициативу в свои руки. Пара часов, проведённая в отведённой ему комнате взаперти с Ингой Фенрир, была последним, о чём можно было жалеть – равно как и продолжении этих самых двух часов.
Правда, сейчас «лафа», как говорится, закончилась – вместо отстрела расповадившейся в лесу нечисти Аларик уже три дня торчал в Мэртире вместе с высоким начальством, мечтая об обществе спецназовцев. Ровно до той поры, пока не нарыл интереснейший протокол дела, которое де ла Круа вела перед самым завершением Тринадцатой Морготсокй Войны. Ещё интереснее оказалась реакция инквизитора, спрятавшей папку подальше и не изъявившей желания ещё хоть раз видеть оную. Не сдержав своего любопытства, мужчина поздно ночью проник в хранилище и детально изучил материалы дела. В итоге получалось что-то несусветное: оказывается, его начальница во время прошлого визита в Моргот казнила некую Жанну д `Арк, обвинив её в колдовстве. Барышня, согласно протоколу, числилась сначала среди работниц госпиталя как "отмеченная Богом", а после была переведена в действующую армию Моргота в качестве полевого врача, но вскоре неплохо проявила себя и совершила взлёт по карьерной лестнице. Похоже, маршал так прислушивался к мнению святой, что доверил ей вести половину своих людей, чтобы защитить Лаваль. К её чести, Жанна город отбила. Честно говоря, Аларик не понимал, почему д `Арк бесчеловечно пытали, а после сожгли, как ведьму. В конце концов, не так мало в истории Империи было монахинь и святых, не устоявших перед искушением плотской любви. Только вот уже примерно три тысячи лет никто их за такие выходки не растягивал на дыбе и на костёр не возводил. Что-то здесь не клеилось, что-то было неспроста... Зевнув, охотник аккуратно вернул папку на место, решив все свои измышления оставить при себе. До той поры, пока не отыщет факты, прольющие свет на множество тёмных моментов в этой трагедии.
Люций Ксавьер и его исследовательская группа благополучно устроились в предоставленных помещениях, получив в рамках заключённой сделки всё, что было положено. Маршал Моргота держал своё слово, и гьеденцам не на что было сетовать. Люций закончил работу над вакциной, умудрившись убрать нежелательный эффект смены цвета волос, и теперь писал научный труд для защиты своего детища на совете в Мэртире. Если он удачно навешает лапшу на уши престарелому Мартину Гроулессу, производство вакцины будет налажено в промышленных масштабах, и одно из его обязательств перед графом будет выполнено.
Тем не менее, кое-что для Жиля Ксавьер уже сделал. После нескольких обсуждений учёный и граф (и призрак, слышимый, правда, только владельцем крепости) остановились на том, что телесная оболочка не должна быть идентична оригинальной в виду того, что Жанну д `Арк знали и видели многие. Разумеется, эти многие начнут задавать неудобные вопросы, когда рядом с владыкой Щита появится девушка, похожая на сожжённую святую как две капли воды. Благодаря манипуляциям с геномом волосы и глаза Жанны стали чуть темнее, рост – чуть выше, черты лица – тоньше, кожа несколько изменила оттенок. Едва заметные штрихи привели в равновесие пожелания духа и вынужденные предосторожности. Когда оболочка из плоти окончательно сформировалась и была извлечена из капсулы с питательными растворами, невеста графа обрела, наконец, новую жизнь.
Трудно было привыкать к телу, казавшемуся поначалу чужим. Руки и ноги не слушались Жанну, а чётко разговаривать она начала лишь два дня спустя. Но и это приносило ей радость. Разве снова быть среди живых – не счастье? Дышать, слышать, чувствовать вкус и запах, смеяться… И её тоже видели и слышали!
А ещё рядом находился он. Как не был бы Жиль занят, он всегда находил несколько часов для того, чтобы побыть с нею. Казалось, что никогда не существовало долгих часов пыток и страшной казни, что они никогда не разлучались. Только теперь граф учил возлюбленную не премудростям стратегии и тактики, не обращению с огнестрельным оружием, а ходить заново. Почему-то это оказалось сложнее всего, но девушка справлялась. Её собственное упорство, поддержка Жиля и многочисленные медицинские процедуры принесли плоды, и к весне д `Арк танцевала, не испытывала трудностей с мелкой моторикой и даже упражнялась в фехтовании.
Настал момент истины, и Жанна должна была со дня на день появиться в Машекуле снова – под другим именем, с другим прошлым. В младшей дочери почившего семь лет назад барона Сориньян Жюльетт, воспитывавшейся в пансионе, будет сходство с бывшей соратницей де Рэ, но разве кто-то предположит, что эти две особы по сути своей одно и тоже?
В стерильной палате облачённая в белую свободную рубашку Жанна, умостившись на кровати, играла в шашки с Жилем, сидевшим напротив в низком кресле. Не отрываясь от игры, они обсуждали последние детали задумки.
Люций же довольно потирал руки, гордый чрезвычайно удачной практикой помещения души в искусственное тело, а потом пересматривал чертежи, имеющие отношение к закрытым сотню лет назад Инквизицией разработкам ЭВМ, обещавшим принести достойный результат. Конечно, такая машина не шла ни в какое сравнение с современной компьютерной техникой Технократии, но для увязшей в религиозном фанатизме Империи была прорывом. Воистину, нет ничего хуже для прогресса ума и науки, чем вера! Попивая чай, заваренный неизменной служанкой, державшей в порядке его дом, Ксавьер анализировал утопившие морготского разработчика пункты и подыскивал способ обойти Гроулесса, протащив свой собственный проект компьютера. В конце концов, ретроградство его весьма и весьма раздражало.
Верене оставалась пленницей, хоть не было на ней кандалов, а в палате не имелось решёток и замков. Жрица всё ещё не приходила в сознание и оставалась в реанимационном отделении под пристальным наблюдением медиков. Конечно, находись рядом с ней тот, кто понимал тонкости подобных состояний, он мог бы помочь девушке. Только вот Орландо Ди Альри вынужден был уехать, а Ксавьер пока не нашёл ключа к этой тайне.
Жрица спала и видела сны – пугающие видения о крови, боли и предательстве. То смутные, точно туман, то необычайно яркие и объёмные, но неизменно противоречивые, они калейдоскопом проносились за закрытыми веками, но Вивьен-Верене не могла предупредить владыку Моргота.
Иногда сновидение прекращались, и уроженка Элергорда сквозь светящиеся стены замка, невидимые для прочих, могла зреть огоньки душ местных обитателей. Она не замечала среди этой звёздной россыпи тёмного духа, сопровождавшего Жиля, и это волновало её.
Порой Верене пыталась покинуть тело и оставить хоть какой-то знак для маршала. Попытки эти неизменно терпели крах, поскольку её дух всё ещё был слишком слаб для такого. Вернувшись обратно, элергордка в бессильном отчаянии стискивала в кулаки руки, но пришедший на обход врач, равно как ухаживавшие за ней реанимационные сёстры, ничего этого не заметил.
У неё не осталось ничего, кроме бесконечности ожидания… и кошмаров.