Верене застряла на грани между миром живых, грезами и зыбкой тропой в мир мертвых, не в силах даже приоткрыть веки, но все прекрасно видевшая и без этого. Врачи и медсестры перешептывались, делая все, что могли, но увы, ни один из них не смог бы понять истинную причину её недуга. Перевязанное и подключенное к приборам и капельницам тело погрузилось в нездоровый сон, который мог длиться сколь угодно долго. Пока дух жрицы не оправиться от нанесенных ему повреждений. Осматриваясь, Верене заметила сквозь светящиеся призрачным светом стены, как рядом с графом стоит тень, которую она так старательно искала ранее. Почему-то у жрицы складывалось впечатление, что это молодая и привлекательная девушка, но только суть её темна, словно искажена ненавистью или злобой... И в то же время граф явно может видеть её, любит и страстно желает быть рядом... Верене попробовала присмотреться получше, но тут все поплыло и начало таять, как снег под весенним солнцем. Не было ни госпиталя, ни замка Машекуль, ни графа Жиля, ни духа девушки... Лишь обжигающее чувство того, что рядом притворился враг. Зло в одеждах невинности.
Жрица нисколько не удивилась, когда сумела коснуться гладкой каменной двери, скрывавшей вход во внутреннее святилище, расположенное под поместьем у самых подземных вод. Верене прекрасно помнила, что дверь эта всегда была запечатана, а на её робкие вопросы глава семейства отвечал что знание о запретных ритуалах будет вновь открыто лишь если в нём возникнет нужда. Не сомневаясь в правильности своих действий, жрица сорвала печать и тяжелые каменные створки нехотя поползли в стороны, пропуская служительницу Калидуэн в объятья ожившей темноты, частично прогоняемой голубыми свечками, горевшими холодным синеватым пламенем. Члены семейства Кузэ, не вернувшиеся той страшной войны, стояли, образуя коридор, и держали свечи в руках. Откуда-то из глубин святилища доносилась песнь-заклинание, явно колыбельная, только очень странная. Верене взяла себя в руки и пошла, куда ей указывали. Сейчас спутать родных с живыми смог бы только слепец.
Мать с отцом ждали её в самом конце пути. Не произнося ни слова, они указали вперед, на массивное каменное же сооружение, выглядевшее жутко древним. Не задавая вопросом, жрица двинулась туда, навстречу умиротворяющей песне, предчувствуя неладное. И стоило только ей войти, то взору служительницы Калидуэн предстало то, что она никогда не захотела бы увидеть по доброй воле...