Поздоровался. Очень так вежливо, тактично. Хотя это он, наверное, выслуживается. Или нет. Плохо ты понимаешь людей, Валера. И никогда не умел их различать - холуев от интеллигентов, интеллигентов от выскочек, выскочек от храбрецов. Психология для тебя - гнилое болото. Вот с техникой оно проще гораздо. Берешь в руки матричный диод и сразу видишь, где у него входы-выходы, маркировку читаешь - как книжку. Всё легко, всё просто. Или, например, принципиальная схема. Данные пишешь, проводишь простенькие вычисления. И - раз! - всё готово. Никаких тебе вопросов и мнений, двойных стандартов. Очевидно же.
Но, возвращаясь к охраннику-водителю. И утру. Не доброе оно. Ни разу.
- Доброе, - сказал, наконец, откинувшись на спинку и блаженно прикрыв глаза; мысленно отринув всё произошедшее, Валерий, как и любой другой обыкновенный человек, захотел воспользоваться драгоценными свободными минутами и дать телу еще немного отдохнуть. Вот выпил бы кофе - вот тогда бы был другой разговор. Тогда бы можно было посмотреть бумаги, вспомнить вкратце, о чем может зайти речь с "цубчиком", может быть, даже сделать кое-какие пометки, чисто для информативности схем.
Но вместо всего этого Озерский снова утонул - провалился сквозь тонкую, призрачную льдистую пленочку, оставив где-то там, снаружи, мягкий шум двигателя и шелест четырех колес, зеленое свечение Центавра В и всё страшные происшествия нашего реального, ощутимого мира.
Провалился в мир грез и сновидений. Ни капли не удивившись, обнаружил вдруг у себя в руках штурвал. И дети снова смеются, там, за спиной. И Гришка, уткнувшись руками и лбом в стекло, глядит на такой маленький мир, что расстелился под ним, словно ворсистый зеленый ковер с синими прожилками рек и игрушечными бетонными городками. Наташа преданно смотрит мужу прямо в глаза, как обычно, с легкой полуулыбкой на тонких, нежных губах. Волшебно, - подумал Валера. Этот миг был восхитителен в своей чистоте; здесь не было ничего лишнего: только семья, родные человечки, ради которых Озерский был готов на всё, и небо вокруг - бесконечное, бескрайнее небо.
Что-то вдруг изменилось. И пошло не так. Валерий Самуилович вдруг почувствовал рывок, понял, что падает - падает вперед и вниз, туда, вместе со всеми близкими - падение было мгновенным, пугающим и внезапным. Сердце, что называется, ушло в пятки, сознание сделало кульбит, смешав реальность с полусном. Удар.
Он открыл глаза, судорожно потирая лоб. Ткнулся в переднее пассажирское сидение головой - потому что не пристегнулся. Глупо так рисковать! - упрекнул сам себя, нашаривая ремень безопасности и провожая взглядом улепетывающий со скоростью ветра мусоровоз.
- Сволочи! - буркнул негодующе. Понял, что сердце колотится словно заведенная игрушечка. Понял, что от сна больше ничего не осталось - его развеял пронесшийся мимо грузовик, и винтокрыл с детьми и женой растворился в дорожной пыли, уносимой гуляющим ветром.
Не стал высказывать ничего водителю - тот сам знает, что надо дальше ехать, что этих кретинов нужно штрафовать или даже лишать прав. В это неспокойное время можно встретиться с чем (с кем?) угодно, и ко всему нужно быть готовым.
Откинулся на сидение. Помассировал закрытые веки пальцами, похрустел затекшей шеей. Проглотил еще одну таблетку "Антацидина +", на всякий случай. Успокоился немного. И замер, глядя в окно, глядя на проплывающие мимо дома, строения, склады, предприятия. Скоро всего этого не станет. Скоро всё превратится в мельчайшую пыль, развеянную по всем уголкам вселенной. Что такое "скоро" для мелкой песчинки, бывшей когда-то чем-то рукотворным? А, может, бывшей когда-то кем-нибудь? Живым и дышащим существом из плоти и крови?
Страшно. Думать страшно. А жить - еще страшнее. Особенно - в мире, который уже обречен. С точки зрения тех, кто лишен возможности покинуть Офелию вовремя - страх даже не поддается описанию. Хотя.. есть какие-то свои плюсы. Это, конечно, очень всё двояко, и говорил на эту тему кто-то, вроде бы, из классиков, мол "я не знаю ни одного человека, который не хотел бы увидеть завтрашний день" - но тем не менее. Если ситуацию рассматривать с определенной точки зрения, под определенным углом, отринув всякое сомнение.
Ты вроде бы знаешь, что скоро тебя не станет. Не вроде бы - ты уверен в этом. Распылит на атомы - и всё тут. Смирись же! Будь счастлив в свои последние дни! Извинись перед теми, кого обидел! Прости тех, кто обидел тебя! Найди мир и понимание, с собой и с окружающим миром. Сделай одолжение другим, ведь смирение - добродетель!
Но обычный человек этого никогда не сделает. Он лучше напьется вдрызг, сядет за баранку своего многотонного мусоровоза и пронесется по городу, залихватски уворачиваясь от набегающих на него столбов...
...
"Доброе утро"
- Доброе.
"С вами всё в порядке"
Хотел было ответить ироничным и кратким рассказом про небольшой казус по пути, но вдруг передумал, едва окинув взором Рихтера и Бернара. Лучше помолчать. А еще лучше - послушать. Прошёл вперед, уселся рядом с мсье Дешаном, сложил руки на столе и принял вид человека, готового всеми своими чувствами воспринимать. В двух словах - само внимание.