Нго
Смотришь на мир солнечно-текучий. Гранями рассечён. Разделён. Видишь качающийся стебель травы суставчатый. Пыль на нём. Солнца жар, раскаляющий всё как в печи. Здесь душно. Там - шумно. Нет звуков по эту сторону Хранилища. Но ты наблюдаешь за суетой. Падают на землю щедро чёрные капли. Тела. Корчатся на земле. Воины в масках. Рубят тех, кто тебя пленил. Беззвучно и легко - как широкие капустные листы ножом. Рвут их крылья клинками. Взмахами мечей - сбрасывают с плеч скалящиеся головы, орошая раскалённую землю. Блеск их лиц из металла. Пестрота тканей. Только что не было их. Вышли из леса неслышимые и в него же уходят. Миг-другой. Оставляя изрубленные тела за собой - исчезают том крае тени деревьев, что ты можешь видеть под этим углом. Там теперь тихо. И здесь. Здесь будет тихо всегда. Это мысль не сводит с ума. Не заставляет забиться о стены тюрьмы. Просто факт, который ты понимаешь, погружаясь в воспоминания о том, какой ты была, вместо того, чтобы думать о том, чем ты станешь. Ты была разной. Маленькой девочкой, что приходила к берегу смотреть и слушать прибой, думая о том, как это странно и как это каждый раз по-разному - засыпать и просыпаться одним и тем же человеком. Так же странно и так же по-разному, как нырять в глубины лукрума и возвращаться из них, не забывая, что наверху у тебя есть дочь, которая кричит и трясёт тебя сейчас за плечи и дёргает за руку, и громко зовёт, напоминая о том, что ты теперь на поверхности и неплохо бы открыть глаза и вернуться туда, куда уже вернулось по старой памяти твоё тело, которому это делать всё трудней и трудней, но которому это никогда не станет настолько трудно, чтобы не вернуться. Помнишь, как могли дрогнуть его пальцы и раскрыться глаза, в которых ещё не было узнавания, и как это каждый раз пугало тебя, пока однажды ты не спустилась с ним вниз сама и не поняла, что заставляет его некоторое время оглядываться по сторонам и напряжённо смеяться, пока он вспоминает себя и твоё имя на берегу. Он был не очень хорошим учителем. Никогда не рассказывал тебе историй. В вашей деревне рассказывали их много. Другие. А он не любил. Он делал тебе подарки, и он никогда не отказывал, когда ты хотела пойти летать в глубину вместе с ним. Только ты не часто этого хотела. Другие учителя заняли твои глаза и твои уши, когда ты стала старше. Н'Гхашу-Саа - такие же, как только что ушли с этой поляны, только не воины. Они рассказывали тебе много историй. Столько, сколько у тебя хватало сил слушать, пока тяжёлое солнце не делало тяжёлой тебя и ты не забывалась в тени зыбким сном, настолько похожим на реальность, что иногда ты не могла сказать не просыпаешься ли ты на самом деле тогда, когда думаешь, что засыпаешь. Ты была Ребёнком. Оставляла за собой судьбы с точкой из пустоты. Но наблюдая, как меняются жизни людей, ты заметила, что то, что вы делаете, никогда по-настоящему ничего не разрушает и ничего не даёт, ведь даже когда память пуста - неизменна суть. Об этом ты думала. Для кого-то - это проклятье и тюрьма. Но для тебя - в этом огромное облегчение. Ты не можешь сойти с ума, потому что твоя суть: устойчивость. Страдать. Или умереть. Всё это может случиться с тобой. Но быть пожранной собственным разумом - ты просто не можешь. Размышления об этом могут привести тебя к интересным следствиям, а могут и не вести никуда, если ты не хочешь идти, а хочешь просто быть и смотреть. Сквозь стекло.