И даже теперь Эну ничего не сказала. Молча смотрела, как обезьяны бросили тело Бомани в Источник, как сами, одна за другой, скрывались в тёмной глубине. Непривычно и странно было видеть — когда ныряют с головой и не показываются вскоре обратно, отфыркиваясь и глотая воздух, а просто уходят — и всё. Только круги. Как будто камни падают в воду.
Она приняла протянутый вожаком амулет, зажала его в ладони и проводила последнего из обезьян взглядом. Что теперь?
Прыгнет вслед за ними? Вожак говорил, они не знают, куда приведёт Источник. Если вообще куда-нибудь приведёт. А сама Эну, куда она хочет попасть? Вчера ещё всё было просто и понятно, жизнь шла единственно возможным, единственно правильным, как Эну думала, порядком. Она танцевала и веселилась, она взрослела и училась быть женщиной, она готовилась стать невестой, а потом и женой. Она не знала ничего другого. И всё, чего она могла желать ещё недавно — вернуться обратно. И вот сейчас, в тот самый миг, когда воды источника скрыли из виду последнего буна, что был с ней, она поняла всем сердцем, что вернуться уже никак не получится. Совсем. «Я — женщина племени Бун», — сказала она обезьянам в хижине. А разве она — бун теперь?.. Нет больше племени для маленькой Эну.
Наверное, можно было сейчас сесть и заплакать от такой потери. Но плакать хочется тогда, когда знаешь, что есть рядом тот, кто может прийти и успокоить. Или не рядом, но есть. Где-то. А если нет и не будет такого, то и плакать незачем.
Что же ей делать?..
Лучше не ждать, пока новое чудище найдёт её здесь, чтобы растерзать своими клыками или разрубить топором. Лучше в воду. Это хотя бы не больно. И вообще, — подумала Эну, — она, по правде, и сама не была уверена, что не умерла ещё там, в хижине Мхэя. Или в лесу, по дороге сюда. Или ещё до того, как очнулась с остальными на берегу под ярким солнцем. Всё, что здесь происходило сегодня, слишком мало напоминало жизнь, какую знала она. Значит, возможно, и жизнью уже не было.
Эну подошла к плитам, что огородили Источник, забралась на каменную поверхность, встала на четвереньки, всмотрелась в глубину. Потом села на край, позволив усталым ногам погрузиться в прохладную влагу. Разжала кулак и поглядела на кулон. Неизвестно, от чего он хранил своего прошлого владельца. Но, может, сумеет передать Эну частичку храбрости. И удачи.