Всё. Бесполезно теперь. Бомани умрёт, а она, Эну, останется одна в этой пустой хижине, пока очередной мертвец не доберётся до неё здесь, или тот, большой, не выманит и не подстережёт снаружи. Горло сдавило липко и душно.
Эну посмотрела на истекающего кровью Бомани и всхлипнула, но тут же оглянулась — как только услышала шорох у лестницы. Обезьян заговорил с ней — Эну раскрыла рот то ли удивляясь, то ли собираясь ответить. Но вдруг расплакалась в голос, шагнула к зверю, ухватила его руку — просящим жестом, беспомощным, не думая, что делает.
— Помоги! Помоги ему... пожалуйста, — Эну повторяла просьбу опять и опять. Больше ей не к кому было обратиться. Только надеяться на этих духов в звериных воплощениях — она не знала, кем ещё могла оказаться обезьяна, которая разговаривала с ней человеческим языком.
Эну сделала усилие, чтобы взять себя в руки и попросить, как следует. Она прерывалась и всхлипывала, но старалась рассказать всё так ясно, как могла.
— Они хотели залезть в хижину. В окно, в дверь... Мхэй пропал... Когда они пришли. И Нго тоже. Пропала. Они хотели всех убить, лезли в хижину... И тот, огромный, тоже лез... А Бомани их не пустил! Помоги ему, пожалуйста... — Эну не удержалась и опять залилась слезами, — Это он один их не пустил!..