Дыхание прерывистое, тяжкое. Оно царапает горло и раздирает лёгкие, каждым движением диафрагмы вонзая в часто бьющееся сердце мириады тончайших игл.
Аластэл замер, ожидая, когда утихнет новая вспышка боли. А потом снова попытался подняться - рывком, опираясь на одну руку, а другой сжимая эфес меча. Если бы усилие, затраченное на это простое действо, можно было обратить в кинетическую энергию удара, то его хватило бы на то, чтобы проломить кулаком стену или раздробить кость демону. Но на деле ангел не приподнял своего тела над землёю даже на миллиметр.
В ответ на его старания боль только усилилась, и падший хрипло застонал, осознавая собственное бессилие. Бесполезно... Бессмысленно... Его способность к регенерации, могущая спасти его даже от ран, нанесённых демоническим оружием, не сделает ничего против увечий, причинённых его тени.
Ещё одна попытка сдвинуться, на этот раз позволившая музыканту проползти буквально несколько сантиметров. Как мало... От Виолетты его отделяют метры, целые метры... Так много, если твоё тело не слушается тебя...
С трудом приподнимая голову, Аластэл видит, как его злейший враг тащит в проём портала его сестру...
Мальчишка-подросток с красивым лицом, пронзительно-серыми глазами и прямыми чёрными волосами, облачённый в чёрную с белым школьную форму – всем бы обычный человек, кабы не белоснежные крылья за спиною. Это Аластэл – пока ещё нескладный, но уже широкий в плечах и высокий. Беззаботный сорванец, прогуливающий уроки и творящий шалости. В голове – ветер и юношеские мечты о ратных подвигах, романтике и прочей чуши. Чем ещё заниматься, если тебя окружает умиротворение, если всё хорошо и не нужно ни о чём волноваться?
Аластэл ведёт за руку маленькую прехорошенькую Джезэбэль, во второй неся её атласную зелёную сумочку, украшенную чёрным кружевом. Девочка наряжена в зелёное с чёрным платьице – с рюшами, кружевом и пышной юбкой. На ногах у неё прелестные башмачки, а густые волосы собраны в два «хвоста» огромными зелёными же бантами. Будущая метал-дива за обе щёки уплетает лакомство, похожее на земное мороженое, и оживлённо щебечет, рассказывая брату о том, как играла в парке с подругами. Тот внимательно слушает, мягко улыбаясь – он обожает младшую сестру и искренне заинтересован во всём, что происходит в её жизни в те моменты, когда они не вместе. Ведь у него самая замечательная сестра! Его привязанность к Джезэбэль такова, что он не допускает и мысли о том, чтобы игнорировать её детские заботы или ревновать к ней родителей.
Школьник, которого в современном подлунном мире иначе, кроме как «раздолбай», и не назовёшь, в предвкушении: сегодня его и сестру ожидает маленький семейный праздник. Он уже приготовил Джезэбэль подарок – небольшого зверька, именуемого илири. Илири выглядят так же, как земные коты, отличаясь от мурлык лишь наличием оперённых крыльев. Приобретённый вчера вечером питомец припрятан в комнате за спальней родителей.
Они почти дома – за густыми кронами деревьев уже показались шпили особняка.
Аластэл внезапно ощущает укол беспокойства. Что-то не так. Но что?.. Ворота, сад – всё как прежде… В чём дело? Отчего ледяная длань стискивает сердце ожиданием беды?
Юный ангел касается резной дверной ручки – входная дверь не заперта.
Беспокойство нарастает оглушительным крещендо.
- Джезэбэль, - Аластэл вешает сумочку на серебристый крючок подставки, - поднимись-ка наверх. Там, за родительской спальней, кое-что есть для тебя…
- Сюрприз? - девочка радостно всплёскивает ладошками.
- Да, сестрёнка, сюрприз, - мальчишка улыбается, старательно скрывая беспокойство. Но та не замечает его волнения и мгновенно вспархивает, уносясь прочь. А Аластэл, испытывая тяжесть где-то в глубине грудной клетки, идёт в гостиную. Почему так тихо? И почему ему неспокойно?
Кресла перевёрнуты, каминная полка разбита. Сознание взрывает уверенность в том, что случилось нечто непоправимое. Уже слишком поздно…
Ангел минует эту комнату и идёт через длинный коридор, украшенный скульптурой. Многие статуи расколоты. На мраморном полу – кровь. Юноша ускоряет шаг. Тяжёлая двустворчатая дверь в конце коридора – он касается её заледеневшими пальцами и распахивает…
Белая зала залита кровью. На полу неподвижно лежат мать и отец Аластэла и Джезэбэль – крылья вырваны, на теле – раны, не совместимые с жизнью, если нанесены оружием определённого типа. Мать не дышит…
Аластэл замирает.
Внезапно отец шевельнулся, открыв глаза и сфокусировав помутившийся взор на сыне.
- Аластэл…
Парень бросается к нему, дрожащими руками приподнимая ему голову. Он напуган, он не знает, что делать.
- Они… были здесь… Хорошо… что ты успел… Защити сестру…
- Папа!..
- Поклянись мне, что защитишь Джезэбэль!
- Я…
- Поклянись мне!!
- Я клянусь, что буду защищать её от всего!.. Но… Кто был здесь? Отец! От кого я должен оберегать сестру?.. Почему она нужна им?!
Нет ответа.
Папа… Мама… Они… мертвы…
- Аластэл!Аластэл! – на пороге второй двери, ведущей в залу, показывается маленький ангел с забавным крылатым котёнком на руках. - Я…
Будущий музыкант оборачивается и видит, как на губах его обожаемой Джезэбэль умирает счастливая улыбка. Он вскакивает и, едва не поскальзываясь в луже крови, несётся к девочке.
- Не смотри, милая, не надо! – Аластэл подхватывает сестру и выбегает с ней из комнаты. – Не смотри…
Он сам перепуган так, что трясётся, будто осиновый лист. Предательские слёзы готовы прыснуть из глаз. Но нельзя…
Внезапно пришло осознание: теперь о сестре может позаботиться только он. У неё нет никого, кроме него… Глотая солёные слёзы и заставляя себя говорить спокойно, он прижимает к себе Джезэбэль и шепчет:
- Тихо, милая, тихо…
А она всё рыдает и рыдает: Джезэбэль уже слишком взрослая, она знает о смерти. Знает, что смерть – это один раз и навсегда… Даже для ангела…
Через несколько лет никто уже не мог узнать прежнего сорванца Аластэла – разве мог он быть этим серьёзным, сосредоточенным юношей, показывающим великолепные знания по всем предметам? Разве мог оставить он свои дурацкие забавы?
Но его и правда не интересовали такие глупости – и после окончания школы Аластэл стал курсантом в Ираэ Академиа Ангелика, выпускавшем наиболее боеспособных воинов для армий Небес…
Он не чурался ни друзей, ни общества юных дев, но в нём чувствовалась едва заметно какая-то загадка и… надломленность. После выпуска быстро продвинувшись по службе, будущий лидер “Fire Rain” получил доступ к самым разнообразным архивам, а вместе с ним и возможность продолжить своё маленькое расследование, касающееся причин убийства их родителей. Но даже с его высоким допуском вся информация об этой трагедии оказалась недоступной…
Уж не сам ли Господь затевал нечто ужасное?.. Терзаемый недобрыми подозрениями, он скорее из-за них пошёл за Люцифером, когда тот затеял восстание, чем из-за своих идеалов. Идеалы – идеалами, но прежде всего он должен обеспечить безопасность сестре…
Катастрофическая догадка пронзает истерзанный болью в неповреждённом теле разум Аластэла – Виолетта нужна была Люцию с самого начала… И сделку с тем, кто называет себя богом, Князь Тьмы заключил не сегодня и даже не вчера…
Это произошло сотни лет назад…
Всё это время Люций медленно подбирался к Виолетте. Сначала убрал родителей, потом Аластэла. Ведь падшего отправили не в Ад, а в подлунный мир не из-за уговоров его сестры. Тут действовал тонкий расчёт: в Аду он мог не только выжить, но и стать значительно сильнее. Лишённый же памяти и большей части способностей, он вряд ли мог представлять серьёзную угрозу. Даже то, что сестра последовала за ним, играло Всевышнему и его подельнику на руку – так она тоже становилась слабее.
Только каким-то чудом Джезэбэль на протяжении веков не попала в лапы Правителя Ада. Но чудом ли? А уж не было ли у Небесного Отца своего плана, если Люций был заточён им в Аду?
Тогда, на стадионе, Люцифер явился не покорять мир – он приходил за сестрой Аластэла, но был сражён рукою падшего. Девушка получила ещё пять лет отсрочки… Так мало…
Ведь потом Люцифер вырвался… Но оставил Аластэла в живых – чтобы тот оберегал сестру, пока сам Князь Тьмы обретёт неодолимую мощь…
А теперь… не было ли всё спланировано для того, чтобы они вышли из подполья?
Но только теперь все фрагменты мозаики собрались в единое полотно…
Страшная картина замерла и рассеялась перед взором падшего: тьма поглотила его. Не было теперь ни мыслей, ни чувств…
Только покой…