Вольфрам едва удержался чтобы из его легких не вырвался усталый вздох. Сил на удивление уже никаких не было. Второй раз за неделю ворошиться его прошлое, то что он так силился забыть и о чем усиленно старался не вспоминать. Да даже это задание было, отчасти, взято по причине того что ему нужен был другой способ уйти от воспоминаний, кроме как вино и гулянки. Вновь вернулось это чувство пустоты, эта глухая боль в груди и ощущение что сердце сжимают тисками. Вольфрам слишком хорошо запомнил события памятной ночи, когда в один момент исчезло все ради чего он жил и на душе младшего наследника бывшего дворянского дома до сих пор остается рваная рана и до сих пор при малейшем неосторожном движении из этой раны течет рубиново красная кровь. Люди говорят что время лечит, но Вольфрам хорошо знает что это все ложь. Ложь для тех кто привык бежать от правды, а при всех своих недостатках Вольфрам никогда не был таким человеком, он предпочитал худшую правду любой форме лжи, пусть это зачастую и делало все только хуже. Время не лечит раны, оно не облегчает боль утраты, оно лишь может стереть болезненные воспоминания, и то не все. Можно попытаться смириться с памятью и жить дальше, но это тоже не было выходом для Вольфрама по определенным причинам... Потому он нашел компромисс, он живет дальше жизнью наемного воина высокого класса и пока он занят чем-то, это не позволяет ему возвращаться к воспоминаниям. Он не бежит от них, но и не встречает их лицом к лицу, ибо уже просто не может.
И, как вчера перед ним, в его сновидении виделся призрак его прошлого, то теперь призрак изменил свой вид и стал вполне материален, стоит перед ним и требует прекратить называться именем мертвого дома. Под шлемом, бледные губы Вольфрама исказились в кривом оскале, который даже в страшном сне никто не мог бы принять за улыбку - Ну хотя бы глаз на месте, это не может не радовать - подумал Вольфрам - И колено мне никто не прострелил. - В целом, ситуация складывалась довольно странная. Волланд требовал чтобы Вольфрам не прикрывался именем чужого дома, но парадокс был в том что Вольфрам с рождения был фон Кёнигом и не врал в этом... Разумеется, Волланд не знал этого, сейчас на Вольфраме был тяжелый комплект брони и глухой шлем закрывающий его лицо. Но, разве он не знал легенду про родовую броню фон Кёнигов? Давным давно утерянный доспех, который ему помогла найти та, чей облик взял тот мерзкий призрак. Та, кто умерла у него на руках. И сейчас, из-за всего того что он вспомнил, у Вольфрама настроение было довольно паршивым и с него свеяло остатки его привычной дипломатичности. Остались только гнев и пустота.
- Правда? И где же вы были, Волланд фон Кёниг, когда семейное поместье фон Кёнигов полыхало огнем? - левая рука латника скользнула к подбородку, отщелкивая ремень удерживающий шлем. Резким рывком шлем снимается с головы, открывая свежему воздуху бледное лицо Вольфрама. Его волосы слиплись от пота, на лице злобный оскал, но фиолетовые глаза все такие-же холодные и ясные, какими и были на начало боя - Где вы были, когда я, младший наследник дома фон Кёнигов, возвращаясь в родной дом обнаружил что он полыхает? Когда я бродил по полыхающему поместью и видел лишь трупов? - холодно спросил Вольфрам, чувствуя как злоба растет внутри него - Где вы были, когда я склонился над Виолеттой фон Кёниг, единственной кто еще был жив после этой бойни? Когда она шептала мне прощальные слова? Я вас не видел там... И, если ты считаешь что я "прикрываюсь" именем чужого дома, то откуда у меня ее кольцо? Единственное что осталось мне на память? - прорычал Вольфрам, доставая из под латной кирасы связку с двумя кольцами. Зажав в руке, на всякий случай, александритовое кольцо, он достал семейное кольцо, оставшееся ему на память - Откуда? И... Почему я должен считать, что это вы не прикрываетесь именем чужого дома? Снимите свой шлем, Волланд. - Гнев постепенно начал отпускать Вольфрама.