Содрогнулись древние колоннады, затрещали каменные плиты, заскрежетало всё вокруг, загрохотало, трещинами разошлось. Огромная глыба с потолка чуть не придавила, разбилась об пол на два куска неровных, пыль подняла. Рушится древний храм зла, черною волей подпитывавшийся, изживший себя и свой век.
Саргон, подхватив девушку на руки, стремится найти выход, бежит, спотыкается, падает и вновь поднимается на ноги - колонны громада рушится, разваливается, грозит придавить и навеки похоронить в этом проклятом месте, но Махаон, прикрыв глаза, легким движением руки отбрасывает в сторону черные каменные глыбы.
- Живи, - завещала она киммерийцу перед тем, как всё вокруг потонуло в ослепительном сиянии..
* * *
Яркие солнечные лучи горячо облизывают спину, припекая засохшие полоски старых шрамов. Песчинки скрежещут на зубах, во рту - соленый привкус морской воды. Скользкие щупальца прибрежной тины обвивают крепкие икры словно морские змеи, постепенно высыхая на солнце. Шум прибоя, ласковое прикосновение теплой воды к ноющим тупой болью ногам, отдаленные и нервные крики чаек, монотонный шелест листвы.
Могучий воин, постепенно приходя в себя, пытается понять, что же с ним произошло. Неужели всё это было лишь страшным сном? Таким реалистичным, но, всё же, сновидением? И теперь предстоит пройти всё вновь?
Пальцами прошёлся по тонкой белесой нити шрама на плече, что зверь с болот оставил, как напоминание о себе. Нет. Не сон. Реальность.
Но где же она?
Прикрыв глаза ладонью, взглянул на небо - звезда, настолько яркая, что даже свечение солнца не перекрыло её сияние, сверкнула на небосводе, и теплым, приятным морским бризом вдруг Саргона обдало.
В древних сказаниях южан говорилось, будто бы души добрых, справедливых и мудрых попадают на небо и становятся звездами.
Наверное, так оно и бывает.