Багровое небо, совсем недавно полыхавшее красками алого заката, теперь окрасилось оттенками пурпура и лаванды, окаймленное густой лазурью, плавно переходящей в непроглядную синь. Краюха солнечного диска уже потонула в океанских водах и, развернувшись лицом к берегу, Саргон застал пламенеющую искру костра, распыляющую жаркий свет рукотворного огня и прямо таки ощутимое тепло вокруг себя, будто бы разгоняя подступающую темную ночь своими лучами. Небольшая фигурка Махаон улавливала и впитывала в себя то, что давал огонь, и бешеные тени резвились за её спиной, словно опьяненные дурманом. Вода, течением ласкающая обнаженное тело, уже не казалась теплой. Саргон перебрался ближе к берегу, смыл пот и грязь с головы, рук, плеч, с удивлением заметив, что на месте глубочайшей раны, нанесенной тварью с болот, не осталось почти ничего - лишь тончайшая, словно седой волос, полоска шрама, почти незаметная невооруженным глазом. Только богам, колдунам и духам дозволено совершать такие чудеса, иные на такое не способны.
И кто же она, та, что сидит сейчас у костра, теплая, живая, свободная? Та, что еще две ночи назад была заключена в камне, молчаливой и скорбящей фигурой застыла в непролазных джунглях, фигурой своей служила усладой для глаз лесных птиц и зверей?