Картинка мира не изменилась. Она только наклонилась на бок: свинцовое небо со сверкающими трезубцами воюющих богов оказалось справа, слева же был мокрый холодный берег, прямо под щекой. Но все те же темные холодные цвета, все тот же хлещущий дождь, все тот же холод, поселившийся глубоко внутри. Уже даже перестали стучать зубы, а перед глазами словно клубится туман. Холод, и туман, и дождь — они баюкают, шепчут свою монотонную колыбельную, чаруя сознания, проваливая его в небытие. И веки опускаются, отяжелевшие от влаги, уставшие от борьбы. И сердце бьется так медленно — кажется, оно тоже засыпает под тихий шелест колыбельной и раскаты громовых колесниц.
И во сне — Саргон: касается ее плеча, легонько трясет за руку; в тумане, где-то там, такой далекий. Пожалуйста, не буди, дай поспать...