Сначала был рокот волн. Потом перед ней открылось море. Бескрайнее, ревущее, белыми барашками бьющее в ноги утесу. Влажный, пахнущий солью ветер в лицо. Здесь, сейчас, на краю обрыва, ее, стоящую над стихией, подставляющую лицо прохладным порывам, захлестнула свобода. Махаон словно окатило пенной бодрящей волной, отчего начинало кружить голову.
Киммериец что-то говорил за ее спиной, а ей хотелось расправить крылья и лететь. Подобно чайке рассекать воздух, скользить над волнами, слыша только шум моря и свист ветра. После недель (месяцев? лет?), запертых в маленькой комнатушке без окон, спрессованных до того, что теряется ощущение времени, эти солнце, и море, и ветер, и кромка горизонта заставляли ее трепетать. Сводили с ума.
Она набрала в грудь воздуха. Раскинула руки в стороны. И закричала.
Ненависть, страх, боль, отчаяние сплелись в одном выдохе, рвущемся наружу, взмыли вверх и застыли над морем крещендо, полным остервенелого счастья.