Лариса. Егоров. Ван Бурен. Всем.
Лариса поколебалась только миг - но шоколадка перевесила. И она опрометью кинулась в сторону, упрятала свой радужный шар в траву - никто же не взял его, значит, никто и не возьмет. А она тем временем и шоколадку поест, и даже бутерброды, и со взрослыми поговорит. А пузырь ее ждать будет, никуда не денется.
Коля тоже свой пузырь прятать понес - да еще хитрее, чем Лариса. Прикрыл рюкзаком, чтобы незаметно было. Вот уже наверняка никто не найдет и не утащит.
Распорядившись своими находками, все снова собрались вместе. А это уже не так-то близко к садику. То есть, близко, конечно ,вот ведь он - в двух шагах. Однако уже не так как-то.
Как будто и и холодновато стало. Стыло. Зябко продрало по спине. Неуютно. И чувство какое-то глупое - вроде как сон, но и не сон, а пора проснуться. И, кажется, и поспать бы еще, но, как бывает сладким утром, и свет мешает, и одеяло упало, и подушка неловкая. И вроде ты - это не совсем ты, а немного кто-то другой.
И даже совсем не немного - а совершенно кто-то другой. И абсолютно непонятно, что ты сейчас тут делаешь, и отчего так по-дурацки подпрыгиваешь и ребячишься. И эти новые люди рядом - кажется, познакомились, а вот только кто это, и о чем вы только что болтали...
Егорову только точно ясно - этого мужика он знает. Да как же его не знать - это ж свой, Стылый. Сталкер. Когда подошел только - не сообразить.
Наваждение развеивается, оставляя смутное ощущение детского яркого сна, рассыпающегося в искрящуюся пыль. И гладкую радугу пузырей на ладонях.
Они все еще ждут. Будут ждать.