Сайфер проводил взглядом двигающуюся дерганными, неестественными движениями фигуру. Провел рукой по мигом вспотевшему лбу, прижал пальцы к вискам, надавил – чтобы прогнать давящую… реальность? То, что шло среди могил, противоречило всем законам, божьим и человеческим. При всем его скептическом отношении к религии, журналист не смог удержаться от этого сравнения. Оно воплощало непонятное, нечеловеческое, даже лучше чем западни Зоны, аномалии и артефакты. Потому как имело облик людской. Почти. И сознание. Как? Почему? Зачем? Кевин не знал ответа ни на один из этих вопросов, и это раздражало его журналистское любопытство. Но, одновременно, он понимал, что не хочет узнать эти ответы – есть некоторые вещи, которые людям знать не нужно.
И он задумался, будет ли описывать только что нахлынувшие ощущения в своей статье. Понимание того, что ходячий мертвец на самом деле есть третий ответ на вопрос датского принца, "to be or not to be", существо, не живое и не мертвое, а идущее по грани между этими двумя состояниями…
Домой.
И другие ждущие своего часа, чтобы проснуться и так же отправиться искать дом.
- Horhoy, is… is he going home? What are they doing with such…ones?
Журналист не сразу понял, что говорит не по-русски, а на родном языке. Потрясение было слишком большим, чтобы переключаться на чужой и сложный язык.
- Horhoy, ono eedet dom? Chto onee delayoot s takeeme kak ono?
Действительно, что? Журналист читал статьи о Зоне, но теперь, увидев ее собственными глазами, понял – не всему можно верить, и не все можно понять. Каждый, кто попадает сюда, кто остается жив, каждый уносит свое понимание этого места. И оно может быть очень разным – особенно у тех, кто на доли секунды почувствовал ее, прикоснулся к ее сути, как сейчас Сайфер, и тех, кто избежал этой участи.
К беде для себя, или благу…