Ван Бурен
Мел уверенно постукивает по доске, подтверждая твои слова, осыпаясь на особо жирных точках восклицательных знаков. Чеканная речь твоя наполнена смыслом и истиной. Нет, ИСТИНОЙ. Ты играешь словами, жонглируешь парадоксами, блестящими доводами и неопровержимыми доказательствами, подводя слушателей к главному.
- Главное правило, суть его! Чистая перманентная отвлеченная от бренности бытия ... Могущество! Движущая сила рода человеческого, рука, протянутая к камню обезьяной! Не правда ли? Определить категорию величия – значит определить суть власти, суть тайных влияний личности на общество. И вот тут мы вплотную подходим к понятию тирании. Кто есть вождь, уважаемые мои? Внемлите мне, ибо! Вождь есть личность, достойная отъесть, отожрать кусок целого и не подавиться! Все отъедают, возразите вы – и правильно, я скажу вам, возразите! Даже похвалю вас за смелость! Но! Что сможете отгрызть вы? Одна песчинка не перевесит! Но лишь истинный лидер способен заглотить огромное. Апельсин велик, но кожура еще больше! Но меньше! Свобода сильного! Объять необъятное в малом и употребить на!
Истина! Свет знания, простого и понятного, потрясающего по своей глубине! Откровение! ты безраздельно завладеваешь их вниманием, купаешься в их восторженных взглядах, медлишь, дразня их интерес, увлекая за собой тайными тропами мудрости. Шаг за шагом, не спеша, смакуя каждое слово, каждый тончайший нюанс ты приближаешься к главному, медленно, как красивую женщину, не спеша, обнажаешь суть. Победно смотришь на Учительницу. Миг молчания, звенящей потрясенной тишины. Грохот аплодисментов. Упоение славой, успехом.
Какой-то занудный звук отвлекает тебя, ты отмахиваешься раз, другой, но звук назойливо рвется в уши, и ты наконец оборачиваешься. Знакомое бородатое славянское лицо... Николай Иофаныч. Зовет тебя...
Пустой класс, абсолютно пустой. Тишина. И только сталкер в который раз, видимо, уже окликает тебя.
Егоров.
Не слушая тебя, иностранец разглагольствует у доски, сыпет заграничными словами,сияет гордостью, исписывая доску строчками, цифрами и математическими знаками. Ни одной известной тебе формулы - хаотически перемешанные обозначения сплетаются в узоры, перемежаются стрелками, латинскими и греческими буквами, пиктограммами и вопросами.
Голос туриста то взмывает ввысь, грохоча под сводами класса, то шепчет вкрадчиво, воркует, замирает и вновь набирает силу. Мел так и мелькает по доске, вычерчивая фигуры, возвращаясь к уже написанному, подчеркивая, заштриховывая, дописывая.
Ты окликаешь его вновь, но куда там! Все сильнее входя в раж, он вдохновенно поглядывает на пустой класс, будто призывая в свидетели невидимых слушателей, задает наводящие вопросы и сам же на них отвечает, и снова чертит, и пишет, и громыхает торжественно и убедительно, берет еще кусок мела - тот, первый, рассыпался в пыль, выкрикивает слова, все громче, решительней, и вот, наконец, дойдя до высшей точки, умолкает, победно оглядывая маленькие старые парты, поворачивается к тебе. Глаза его мало-помалу приобретают осмысленное выражение.
Он смотрит на тебя, на класс, снова на тебя - как-то растерянно.