После разговора с Хорхоем Сайфер направился в гостиницу. Пешком. Никополь был не настолько большим городком, чтобы не позволить себе удовольствия прогуляться по городу. Именно удовольствия – при всей своей нелюбви к маленьким городкам, прогулкой по этому кладезю материала для статьи Кевин наслаждался. Хотя сам материал был не слишком радостным – если в российских городах развал Союза чувствовался, но не бросался в глаза, то здесь все было иначе. В больнице, разговорившись с соседом по палате, который оказался немолодым уже инженером, удивительно хорошо, учитывая отсутствие практики, владевшим английским языком, американский журналист познакомился с терминами "gradorobrazooyushyeye pryedpriyateye" и "monogoroda". В принципе, даже не будучи профессиональным экономистом, он догадывался, что нечто подобное имеется и в Америке. Дейтройт тот же. Но сейчас, шагая по почти обезлюдевшим улицам осеннего Никополя, Сайфер понимал, что градообразующей для этого города была Зона. Город жил ею – а теперь, без государственной поддержки изучения Зоны, без вспыхнувшего и за прошедшие десятилетия угасшего к ней интереса, город умирал. Медленно – эта смерть растянется на десятилетия, если со стороны не придет помощь. Помощь властью, влиянием, деньгами.
- It is never our choice to be blessed. But is being blessed without choice is true blessing? As I look, it’s looks more like a damnation to this city.
Действительно, проклятие. Был себе город, был. А потом кто-то с Денеба несколько раз плюнул. И жизни людей оказались разрушены. И что им прогресс, новые технологии и натуральные чудеса физики, творящиеся внутри Зон? Этично ли показывать горе людей? Этично ли показывать их потери? Этично ли показывать смерть? В самом начале своей журналистской карьеры Кевин дал себе слово, что не поддастся лицемерию, окутывающему эти темы. Но в итоге лицемерие оказалось лишь выбором одной из правд. Кто сказал, что совесть у человека одна? Жизнь порой сталкивает с неразрешимыми с позиции этики задачами.
- Fuck! – Углубившийся в мир своих мыслей и, как следствие, частично потерявший связь с миром реальным Сайфер чудом избежал лобового столкновения с фонарным столбом, внезапно оказавшимся у него на пути. – I wonder if I missed the turn…
Поворот Кевин действительно пропустил. Даже два. Пришлось срезать через дворы. Засыпанный пожелтевшими и начавшими гнить листьями потрескавшийся асфальт, проржавевшая детская площадка, пустые оконные рамы заброшенных квартир, скорчившиеся, зажатые стенами "hrooshyobi" деревья, тянущие во все стороны нездорово выглядящие голые ветки, вываливающийся из бетонной коробки мусор, запах которого смешивался с еще более неприглядным протекающей, но еще не прорванной канализации – достаточно печальное зрелище, чтобы к гостинице Сайфер прибыл в состоянии полного уныния. Последней каплей, пожалуй, стал полустертый детский рисунок.
Подняв голову, журналист посмотрел на небо, будто желая найти там утешение. Хотя он прекрасно знал, что там-то утешения искать не приходится. А на этот раз вообще вместо утешения почудилось, что облака выстроились в унылую рожу Хорхоя. Личность которого, собственно говоря, и стала отправной точкой деградации настроения Кевина.
- That fucking… no… not the word… youbaniy Horhoi! Interesting but so-o-o-o-o depressing… It looks like hope itself dies around him. And happiness. And else. Fuck him! – Журналист подошел к стойке и позвонил в колокольчик. Гостиница знала лучшие времена, и потому персонал еще не забыл, что такое расторопность и как в этом деле нужно следить за собой. Бывшая лет двадцать назад весьма привлекательной женщина подошла на "reception" довольно быстро. – Kluchi, tree nol cheteeree, please.
Нужно практиковаться. Со стороны выглядит, что говорю по-русски я неплохо, но одно дело говорить, а другое понимать. Здесь главное усвоить фра-зе-о-ло-гиз-мы. Популярные выражения, ругательства, специфичную терминологию. Иногда пары нецензурных выражений и жестов хватает, чтобы достаточно четко выразить свою мысль, но этот маневр проходит не всегда и не везде. Но ключи на столе, и лифт ждет.
Ненавижу этот лифт. Не основной, а дополнительный, маленький, больше четырех человек не влезет. Вечно заедающие кнопки, плохо закрывающаяся дверь и какое-то общее ощущение ненадежности. Во время подготовки нас в контейнер с слезоточивым газом загоняли, а в Панаме я сутками не вылезал из наглухо бронированного "хамви", но этот лифт вызывал у меня самую настоящую клаустрофобию. А еще он качался. Из стороны в сторону.
Двери (точнее, дверь) лифта раздвинулись. Кевин подумал, что что-то только что было не совсем так, как должно было быть. Однако внимание как-то само собой переключилось на коридор. Архитектор был либо весьма талантлив, либо извращенец – двери располагались перпендикулярно коридору. Не удержавшись от того, чтобы позвонить в звонок (имевшийся далеко не у всех номеров) и секунд пять тупо пялиться, прислушиваясь, в дверь, Сайфер все-таки достал ключ и повернул пару раз в замке.
Номер на двоих. С кухней. И даже раздельным хитрым санузлом. Хитрость последнего заключалась в том, что горячая вода шла постоянно, но не в кран. И разбавлять ее надо было, регулирую поступление воды холодной – правда, результат почему-то каждый раз был разным. Возможно, будь у него больше свободного времени, Кевин и посвятил бы несколько часов решению этой сантехнической проблемы… Чем, учитывая отсутствие профессиональных навыков, сделал бы все хуже. Но что такое профессионализм по сравнению с любопытством? Где на шкале эффективности стоит техническое образование, а где пара крепких слов и виртуозная импровизация с гаечным ключом?
Одна из жилых комнат выглядела нормально. Диван, столик с лампой, окно, тумбочка, кресло. Даже допотопное, нездорово желтушного цвета радио, встроенное в стенку. Вторую журналист превратил в свой импровизированный штаб. Впрочем, штаб – это громко сказано. Скорее там было создана обстановка, в которой Сайферу было комфортно работать. Газеты, заметки, фотографии, развешанные на стенах. Задернутые шторы и тусклый свет лампы, выхватывающий лежащие на столе бумажки, ручки, фломастеры и карандаши. Беспорядок, в котором разобраться мог только сам журналист – что он и сделал, сдернув со стены газету недельной давности и пробежавшись взглядом по заголовку статьи. Потом откуда-то из дивана он вытащил увесистый томик англо-русско-английского словаря и некоторое время вникал в смысл статьи.
- Oh, that’s good. Good enough for me. Never knows what are eating the crows…
Черкнув пару строчек в блокнотике и продублировав на тут же приколотой к стенке бумажке, Кевин приступил к сборам. Большую часть своего снаряжения он оставил в Чечне, так что сборы оказались недолгими. Фотоаппарат, фляжка с водкой, трость. Аптечка, здесь же купленная. Еда. Сумка.
Путь до кафе "Паутинка". К купленному прямо на вокзале путеводителю по Никополю прилагалась достаточно подробная карта, даже с продублированными на английском языке названиями. Да и пропустить паукообразную вывеску было непросто. Внутри царил декаданс вперемешку с готикой. Вроде бы – Сайфер общался с коллегами, освещающими массовую культуру, но делать это приходилось, переступая через себя. Работа в и вокруг шоубизнеса сносит крышу почище урагана. С другой стороны, не стоит забывать о спокойствии в "глазе шторма".
Почти опоздал. Почти. В дверях буквально столкнулся с выходящими Хорхоем и двумя мутными типами. Как там… s tarkeemee ne poydesh v razvedkoo. Первое впечатление. Возможно, обманчивое. И инструктаж уже в машине. Сразу же после передачи денег – без предисловий, экивоков и любезностей. И почти без перехода. Сайфер еле-еле успел достать блокнотик. Иногда слова, сказанные героями репортажей выглядят гораздо лучше, чем их же изложение автором статьи. Правда, так бывает крайне редко – чаще всего речь людей перегружена всякими междометиями, невнятными звуками, перерывами "на подумать"… и журналисту из нечленораздельного блеянья приходится выкраивать оперное сопрано или театральный тенор для своей статьи.
Инструктаж был сродни тому, что приходится выслушивать каждому отслужившему, особенно по прибытии в зону военных действий от ветеранов. Команда сдать пушки - тоже правильно. Там, где не знаешь, в кого стрелять, а стрелять во всех и вся нельзя пушки - вещь опасная и ненужная. А вот прежде чем дать ответ на вопрос, в чем состоит цель посещения, Сайфер задумался. Не скажешь же “посмотреть на поведение людей и сталкеров в Зоне”... нехорошая какая-то формулировка, как будто сталкеры не люди. Зато, пока думал, услышал ответы других. Одному в больничку понадобилось. Зачем? Магическое лекарство? Волшебные бобы? Исцеление чудом? Посмотрим...
И ответ соответствующий. Больница есть, всего бояться, cops are pigs. Или то там охраняет границы Зоны? Еду с собой Сайфер захватил. Потому просто кивнул и посмотрел в окно. Город живой сменялся городом мертвым. Провалы окон в выселенных или заброшенных домах, кучи мусора, ковер из листьев, который никогда не дождется дворника...
А второй парень промолчал. Почему? это еще предстоит выяснить. Сам же Кевин, подождав некоторое время, ответил:
- Yedu zahvateel. Ar cel posesheneeyar est posesheneeye. How... Kack mozhno chetcko znat cel, ne znayar Zone? Nadeyatsya dlya miracle?