Капли дождя заставили чеха очнуться. Проведя тыльной стороной ладони по щеке, он изогнул уголки спёкшегося рта в подобие улыбки. Ушибленная челюсть заныла ещё сильнее, но не у Йозефа, а у подгоревшего дурочка, который польстился намедни на дешёвое путешествие в Зону. Дворак смеялся над этим простофилей, который с тем же успехом мог искать свою музу среди озорных угольков в жаровне.
Сам чех, мудрый задним числом, находился далёко от Никополя, в родной Праге. Встречал осень на пожухшей парковой траве, где обжечься можно только прогоревшей спичкой. Глупо, конечно, валяться так, среди гнилой листвы. Можно испачкать куртку, промочить джинсу и, чего доброго, простудиться. Но ему нужен очерк в газету. Про осень и сигареты. И про дурака-имярека, который ищет свою музу у чёрта за пазухой.
Пальцы оставили липкий след. Дворак посмотрел на ладонь; на грязь и пепел; на ссадины и покрасневшую кожу. Вспомнил, осознал и засмеялся. Смех вырвался клёкотом из пересохшей глотки.