Бледно-серая занавеска застыла, мерцая изнутри неоновым светом, бьющим с улицы. Скрипучий старый диван с натугой пропел свою несложную мелодию в очередной раз и замолчал. В комнате было тихо, и только шорох тлеющего табака разрушал идиллическую тишину. Красным угольком горела сигарета, сидящая на нижней губе усталого мужчины, пялившегося в старенький телевизор с отстраненным взглядом. "Mute" - горела зеленым надпись в правом-верхнем углу. Боевые действия. Мужчины грозные, с автоматами на плечах, бородатые жители гор, боевые машины пехоты. Стрельба, дым, гарь, полуразрушенные дома в безлюдных городах, слепые оконные провалы, зияющие чернотой.
Это всё там.
Щелкнул кнопкой.
У нас здесь такого никогда не будет.
Темнота. Слепящая. Сигарета уже давно истлела, пепел просыпался на мягкую подушку. Старенькие настенные часы в виде кошачьей морды стояли на месте. Опять. Застыли на шести часах и тринадцати минутах. Секундная стрелка нервно дёргалась на месте, тщетно пытаясь вернуть ход времени. Но это было невозможно. Ибо время здесь остановилось. И он уже не видел ничего нового многие годы. Войны, конфликты, смена власти? Там, не здесь. Здесь всё те же люди. Наглые, черствые, корыстные по своей природе, вписанные в рамки своего естества, неспособные посмотреть дальше собственного носа, заглянуть глубже и понять, наконец..
Что понять? И чем ты лучше их?
Заскрипели пружины диванные. Мягкие, неслышные шаги. Кухня. Кофе. Сладкий кофе. Ложкой размешал сахар, шумно отхлебнул, потёр глаза, глядя поверх темных крыш, поверх серых очертаний построек, туда. Там она. Ждёт и просит. Жалкий ты, Витя. Хуже их.
Омерзительный звонок, заставляющий мужчину зажмуриться, словно от болезненного укола. Он знал, кто звонит. Не мог не взять трубку. Но и взять её не решался довольно долго. Медленно подошёл к матовой трубке. Снял, приложив к уху.
- Алло?
————
Речь. Долгая и нудная. Вынуждающая тупым взглядом буравить пол или носок своего ботинка, при этом искренне стараясь поддерживать суровую сосредоточенность морды лица, дабы начальство не поняло тщетность своей попытки загрузить подчиненного. Соскочил подчиненный с крючка начальственного. Сорвался уже давно. Начальство - занудная бренчащая над ухом муха. Её можно отогнать при желании. Можно сдуть. Одно движение - и начальства нет. Оно и не начальство даже. Тень его. Если муха сядет на абажур лампы, тень будет большая, свирепая, с темными лапками, трущимися друг об друга, и муха будто бы говорит: "О да, ваши дни сочтены, жалкие людишки". Но ведь муха маленькая. А сталкер большой.
Закурил молча. Дым носом пустил. Кивнул на последнее утверждение мухи-в-костюме, вымученно улыбнулся.
- Меня клиенты ждут. Всего доброго, - и это было неискренне. Чтоб ты своим галстуком подавился, жаба. Не надо мне от тебя задатков, авансов, подачек. Морда твоя розовощекая. Тьфу.
Вышел в приемную. Люди сидят. Алчущие знаний, слепые мудрецы, не видевшие истинного света, но обсуждающие блики его и отражения на водной глади. Выскользнул из здания, толкнув дверь, вышел, вдохнул быстро, задержал дыхание, выдохнул. Спокойно.
Постоял, подышал воздухом свежим. Закурил опять. Жабы. Сын серьезных родителей. Мы как бы с уважением. Как бы. И "как", и "бы" твои тебе в глотку засунуть, болячка ты поганая.
Дым. Спокойствие. Тишина. Позвонить надо.