В объятиях ветра студеного, Жозефина де Марлоу, породистая кошечка шестнадцатилетняя, встречала печальный рассвет сей, мстительно прищурив веки.
«Ты ещё пожалеешь об этом, старый сундук!» Воинственно сжатые кулаки, пухлые губки, шепчущее злое обещание своё и ярко рыжие пряди на ветру, топленым золотом блестящие. Соль на языке, обидная гримаска на лице – Бедняжка Жозе, одинокая скиталица Жозе отправленная на эту распроклятую лодку, своим жестокосердным отцом. (Девушке нравилось думать о себе в третьем лице)
…Одинокая душа, печатью забвения отмеченная, где никто, решительно Ни-Кто не обращает на неё внимания. Только утлая посудина, да мужчины зудящие скучными мухами, болтают о какой-то бесконечно глупой ерунде.
Жозе хотелось капризничать, отдавать приказания, поверять задушевным тоном девичьи тайны свои и конечно же получать, бесконечные комплименты и подарки. На грязном корабле воняло рыбой, тухлятиной и гниющим деревом, а вот подарками, комплиментами, вкусными обедами, да благовоньями Высшего света, здесь не пахло вовсе
- Эй, человек! – Принялась щелкать пальцами, желая привлечь к себе внимание – Эй…кто-нибудь, мне нужны мои вещи. Ступайте да принести…
Проказливый ветерок подхватил окончание фразы, белокурый шпиц в руках девушки, подобострастно гавкнул, блеснув бессмысленно выпуклыми пуговицами черных глаз. Опустив на палубу верного любимца, девочка фыркнула. Нарочито громко и театрально, так, чтобы даже галерка поняла, как Жозефина сейчас недовольна.
...Гнилая распроклятая лодка, заранее обещавшая бесконечную качку, липкую тошноту ежедневную, горечь во рту, да осторожный шорох по ночам, сопровождаемый не менее осторожным писком (Крысы! Ох какая мерзость, Жозефине уже приходилось путешествовать на кораблях, поэтому она точно знала, каково это – засыпать на бархатной подушечке, пытаясь представить себе шуршащих за стенками котят, в то время как глупый щенок рычит и нервирует свою хозяйку, заливаясь утробным: Нгрррав-Нгрррр-а-аав, там крысы, там крысы! Сигнализирует балбес)
И все-таки...Жозе, томно вздохнула, невольно залюбовавшись великолепием моря, бесконечного властного зверя этого, не устающего рычать, мяукать, топить корабли и демонстрировать людям черное превосходство свое, беспощадное и прекрасное одновременно. Стихия, наделенная типично женскими чертами к слову сказать. Ах! Взгляд упал на кружевные туфельки и отвратительно обляпанные грязью носки. Ойкнув, девушка встряхнула рукой, - кровь отлила от лица - бесценнейший гипюр на рукаве, был испачкан какой-то темной мерзостью, желтовато-гнойными разводами, неясного происхождения. О боги! Скрипнула зубами, - вот тебе и Море!
«…Ах папенька-папенька, добросердечный хряк папА , будьте вы прокляты, старый индюк похотливый уготовивший мне роль никчемной содержанки нычне»
Девушка схватила колечко, отцовский подарок, желая эффекто бросить украшение прямо в воду, миг!...и колечко снова оказалось на безымянном пальце левой руки, бриллианты блестели слишком ярко, для того, чтобы вот так бездарно ими разбрасываться. Подмигивали живыми звёздами, заманчиво, вселяя веру в наступающий день, улыбались лучшими друзьями. Жозе выдохнула - Ну нет, покуда у неё не объявился богатый муженек, не следует столь бездумно разбрасываться папенькиными подарочками.
НО мужчину, искать необходимо – года идут, Жозе уже шестнадцать! Раннее утро медленно перетекающее в зрелый полдень. И полный штиль на горизонте...