ссылкаI had a dream that was not all a dream.Что отличает разных существ друг от друга? Попробуйте задуматься. Сколь много в мире гуманойдов, гоблинойдов и прочих существ, обладающих чертами личности? Сколькие из них способны, а главное хотят, отрицать первоначальные ценности: любить, мечтать, завести семью, друзей и прочее? Получив ответ на эти вопросы, вы все еще считаете этих существ чем-то чуждым с не менее дикой психологией? Но чего кривить душой, обычно о таком не задумываются. К чему лишние сомнения.
Фэлион сквозь Грезу вспоминал одну волшебницу. Человека. Внешне это была зрелая женщина заурядной наружности. Ее темные каштановые волосы слегка вьются. Одета в хорошо скроенную мажескую робу, перехваченную широким поясом со множеством мешочков со всякими травками и более мерзкими штуками. Особое внимание она уделяла разве что обуви, потому что большую часть жизни провела путешествуя. Встреть дроу ее в городе, то обратил бы на нее внимание только в целях сохранения собственной безопасности, потому что рядом с ней легко находилась дама более красивая, более женственная, более удачливая и этих более было слишком много. Но в одном волшебнице нельзя было отказать. В упорстве. Ей всегда не хватало таланта, хватки, знания и толчка, чтобы занять приличное место, полагающееся магу ее опыта и сноровки, но, верьте или нет, это ее нисколько не портило. Не то, чтобы в жизни ей всегда не везло. Просто всегда чего-то не хватало, что заставляет выбирать любую или любого другого, а не ее. И характер у нее был не сказать, чтоб особо тяжелый, но обладал каким-то своеобразным шармом, который необходимо распробовать, прежде чем подавать на стол.
В те годы Фэлиона носило по водам. Представьте себе реакцию темного эльфа, который за счастье считает наткнуться на пару капель питьевой воды, потому что в этой части Подземелья данный ресурс встречается крайне редко. Когда он впервые увидел бескрайнюю гладь моря, то с трудом заставил себя взойти на борт, попеременно хватаясь за периллы трапа. Вокруг было слишком много глаз и суровых бывалых морских волков, чтоб он позволил чувству паники перед непонятной новой стихией проступить на лице. Впрочем, как бы он не старался, но зажатость и напряженность была так или иначе замечена, вызвав у него за спиной пару ехидных смешков. Всю дорогу до острова, на котором ему было необходимо убить одного богатого человека, дроу провел в плохих предчувствиях. И он не ошибся. Разыгрался шторм и почти на подходе к берегу они сели на мель. Судно разбило о подводные скалы. Многих разбросало в разные стороны: кого убило, а кого унесло волнами. Большинство выжили, выброшенные на побережье. В том числе капитан. Фэлиона сильно ранило. Во время еще не стихшего шторма он ухватился за балку, остаток от некогда грациозно скачущего по воде корабля, и его отнесло далеко в море. Плыть он не смог. Доспех и оружие тянуло на дно, поэтому обрывком верёвки он привязал себя к дереву и делал все, чтоб его не смыло.
Обнаружил себя эльф в полдень, когда над ним склонилась женщина. В свете солнца, озаряющего ореолом ее каштановые волосы, она казалась сияющим золотым свеченьем духом. Ее спокойный тихий голос о чем-то его спрашивал, но губы пересохли и потрескались, а во рту было настолько горько и сухо, что он издавал лишь бессвязное бормотание. Все тело саднило и болело, стоило ему едва пошевелить членами. Волшебница, чье имя Шаша, помогла ему перебраться в свою палатку близ берега. Все о чем он мог думать, что ему до черта больно, что лучше не шевелиться и "какое странное имя...". Женщина чуднО к нему прикасалась, но почему Фэл понял, только когда немного пришел в себя. Волшебный браслет, который дал ему заказчик, чтоб он сумел подобраться к хорошо охраняемой цели, каким-то чудом активизировался и перед собой Шаша выдела не стройного молодого дроу, а кудрявого ребенка. Уже позже, накормленный, перевязанный и отпоенный целебными отварами, такими же мерзкими на вкус как и все зелья, которые варила волшебница, наемник наплел ей про полуросликов и страну с плодородными землями, невысокими холмами и огромным страшным лесом на краю их зелено-травых угодий. Странно, но послушав историю Шашы о том, как она решила заняться тайным искусством, стать алхимиком или травником (проклятье, никогда не умел разбираться в этой хренотени) Фэл вдруг сообщил, что он не наемный убийца, который очень спешит "спасибо за заботу, но мне пора", а что он бродячий менестрель. Говоря по-честному, уйди далеко он едва ли смог, когда его неправильно перевязывают и трогают за те места, за которые не стоит трогать. Треклятая иллюзия! Выздоровление его откладывалось, скорее всего его признали официально мертвым, а полезный браслет потерянным, и... эта целеустремленная женщина ему чем-то понравилась. Сложно было уйти ничем ее не отблагодарив, пусть ему и приходилось вести учет ее дел, расходов, заниматься продажей зелий, ухаживанием за лошадью, вести заметки о местах с произрастанием таких-то и таких-то трав, деревьев и прочих полезных и ценных знаний, за которые им могли бы заплатить сидящие взаперти замков и башен волшебники и даже научиться играть на воздушных дудочках сатиров (зачем он только сказал, что умеет создавать из ветра музыку?). При первой же проверке его таланта Фэл облажался.
- Я не в форме! Болел. Пальцы совсем не слушаются, - соврал он, отлично зная, что главное дело не в движении пальцев, а в правильной подаче воздуха.
Шаша улыбнулась так, словно все отлично понимала. Дроу в какой-то момент показалось, что она видит сквозь иллюзию, но когда она в очередной раз промахнулась мимо его плеча, похлопав по воздуху, то он с облегчением выдохнул. Наверное, она подумала, что он обычный коротышка-хвастунишка, поэтому и наврал с три короба, а на самом деле неплохой гувернер.
Знаете, когда следуешь за кем-то довольно долго, то начинаешь его или ее любить. Присматриваешься, примериваешься, привыкаешь и начинаешь любить. И странно тебе каждый день врать, прикидываясь совершенно другим существом, совершенно другой личностью, с совершенно другим прошлым. И в этот момент, когда она тебе улыбается или когда ее щипает за ляжку какой-нибудь жирный пьяный боров, ты жалеешь, что посторонние, но особенно она, видят в тебе не безжалостного наемного убийцу, которым ты на самом деле являешься, а этого малявку, который всех смешит, которого все привечают, который умеет рассказать смешные шутки и истории. Но на самом деле это все ты и не ты. Но бьешь в морду тому козлу уже как ты. И непонятно то ли это из чувства уважения или ревность.
Они с Шашой, когда он оправился, отправились далеко на север. Там располагался очередной таинственный орден, где колдуны настолько оборзели, что во время штурма их цитадели не то, что главные чародеи, даже послушники не просыпались. Монахи, так их раз так!
Самое жуткое, что в процессе добирания до таинственной сверенной цитадели они встретили в одном из постоялых дворов полоумного, который утверждал из-за двери, что он невидимка. Говорить о том, что они с Шашой после этого в тот же день переехали в другую таверну будет излишним.
А когда они прибыли на место, то первым делом их заставили убирать бардак в вестибюле. А ведь для мага самое главное это быстрые ноги. Объяснять, что случилось дальше не стоит. И без того понятно.
Но это все были теплые воспоминания. Даже про рыбалку на побережье, но как-то после долгого снежного бурана, Фэлион предложил забраться на башню, в которой они пережидали непогоду, чтобы посмотреть на облака. Он ни за что не ожидал от себя, что когда-нибудь сумеет обидеться на подобного сорта чепуху.
- Смотри, какие кучкующиеся серые облака, - произнес он. Для Фэлиона небо все еще оставалось чем-то захватывающим и необычным.
- Серое месиво. Очень поэтично, - буркнула Шаша и маска непоколебимого спокойствия темного эльфа треснула, явив сквозь осколки невероятную для него обиженную мину.
В той башне на тот момент остановились не они одни. Небольшую компанию составляли несколько пилигримов и малый отряд воинов. С одним из путешественников они разговорились. За много месяцев пути рядом, Фэлион так и не сумел понять этого человека - мужчину в черной бесформенной хламиде с капюшоном, вечно отбрасывающим тень на его лицо. Загадочная фигура... наемник считал его некромантом. Но для трупо-любителя-поднимателя он обладал отличным чувством юмора. В их компании прибыло. Шаша как всегда делала всю мужскую работу - убивала всякую нечисть у них на пути, а они ехали позади, обеспечивали ей комфорт, пропитание и прочее, поглядывая из-за спины, иногда страхуя с луков, но большую часть времени, перешучиваясь между собой.
Однажды, в один непогожий день, когда они возвращались на юг через горную гряду, то зашел у их славной компании своеобразный разговор.
- Вон он! Вон он! Дракон! - засуетился Фэлион, доставая лук и пару стрел. Один из селян на пути к перевалу как раз рассказал им жуткую историю про крылатого огнедышащего змия. Наемник смотрел на большую темную тень, слегка скрытую морозным туманом, но та хоть и не двигалась, но выглядела до крайности убедительно, пусть и маловата для дракона.
Два его спутника - Шаша и непонятный-мутный-мужик - ему не поверили, продолжая ехать вперед.
- Нет, это гора точно дракон! - не унимался Фэлион. Его темноэльфиское зрение играло с ним шутки.
- Нет, это волк, - встрял "некромант", чье имя никто ни разу не запомнил.
- Какой, к черту, волк?! Тут никого нет, - зло буркнула Шаша и оказалась права.
Дрема растаяла, развеянная боевыми командами за окном, хождением десятника и впусканием проклятого света, а Эсгал все еще чувствовал, что скучает по волшебнице. Его воспоминания обошли момент их расставания. Дроу провел рукой по лицу. Вздохнул, поднимаясь. Мельком глянул на рыженькую колдунью. Он чувствовал к этой девушке то сложное, что заставляло его несколько лет защищать Шашу и то же чувство заставило его вчера напасть на орчиху, когда та опустила топор. Странно это все.
- Bwael, - ответил дроу, моргая и сбрасывая наваждение Грезы. - Как я ненавижу утро, - уже на Всеобщем продолжил он. В его родном языке отсутствовало определение начала дня.
- Колодец во дворе, - ответил дроу, поднимаясь. Он размялся и, последовав примеру Лестера, принялся с тщательностью, отточенными движениями, одевать броню. - Вы что-то про дополнительное обмундирование говорили, любезный, - обратился он к десятнику, затягивая ремень под меч с ножнами. Он щурился с утра. Глаза резало от света. Они болели от ярких утренних лучей. - А еще как там с таверной? Я про завтрак.