— Если здесь и было что-то полезное, то его уже украли, разрушили и изгадили, — предположил Тордек.
То, что последний переход ему не пришлось вновь хлюпать по колено в болоте, положительно сказалось на настроении дварфа. Однако, менявший облик сатир и его взявшаяся ниоткуда нечестивая шавка не могли не тревожить тонкую дварфийскую душу. К такому проводнику у Тордека было доверия не более, чем у быка к хозяину скотобойни.
— Если эта чешуйчатая скотина не будет ночевать вместе с нами, — ткнул он в фамильяра Урги, — можно устроить привал. Все равно здесь уже не должно остаться никого, кто потревожил бы наш отдых.