Сатир покачал головой.
- Я не почитаю чем-то зазорным признать, что я боюсь их больше, чем желаю их погибели. Я видел как вся моя семья, весь мой клан и все, кого я знал, были уничтожены ими. Я видел, как они были возрождены вслед затем к жизни без жизни. Теперь ты говоришь мне, Октарион, что моим погибшим родичам суждено стать воинами немёртвого короля-чудовища, кои будет Разрушителем Фаэрнила, Пожирателем Мира и Приёмным Сыном Миркула. Их кости и их плоть будут танцевать в Его танце уничтожения, их души будут выть и умалять, оставаясь неуслышанными. Нет, воистину, если какая-то храбрость и была во мне когда-то, то она была вконец изничтожена тем, что я видел. Я хочу бежать от неминуемого рока, и я буду безумным, прежде чем добровольно буду искать второй встречи с ним.
Сатир закрыл глаза, и на секунду его косматое лицо, казалось, обратилось в погребальную маску скорби. Он раскрыл их, впрочем, спустя едва ли мгновение, и его облик обернулся его прежней настороженностью и подозрительностью.
- Впрочем, мы, о воин, можем помочь друг другу, если ты пожелаешь меня выслушать.