Спешился и Тордек. Вернее, слез с телеги, чтобы размять ноги от утомительного лежания.
— И в мыслях не было кого-либо оскорблять, — подтвердил он слова Октариона. — Просто у меня есть манера говорить то, что думаю, и эти манеры нынче, увы, считаются ужасными. Чтобы уладить все недоразумения, я разовью свою мысль насчет женщин на войне. На примере дварфийских кланов моей родины. Наши женщины берутся за оружие только тогда, когда их мужчины не в состоянии защитить свой дом. Стоит ли упоминать, что случается это крайне редко, — Тордек не без гордости подкрутил свой ус. — Так вот. Женщинам в дварфийских кланах достается почтеннейшая роль хранительницы очага, они воспитывают детей и готовят еду. Мужчины же занимаются добычей ресурсов и защищают свой клан от врагов. Поэтому война и считается среди дварфов мужским, а не бабьим делом. И когда женщины вместо сковородок берутся за мечи, то покрывают позором не себя, а своих недостаточно сильных мужчин.
Самое забавное было в том, что Тордек действительно никогда не ставил перед собой целью хамить собеседникам, но всегда выходило так, что окружающие вполне справедливо чувствовали себя оскорбленными до глубины души. Оставалось лишь дивиться тому мастерству, с которым этот бородатый вояка наживал себе врагов на ровном месте. Так вышло и сейчас, когда одной своей неловкой фразой он облил с головы до ног как женское, так и мужское население Золотого Леса.