— В моем роду есть традиция старшего сына называть Тордеком, — заговорил бородатый вояка, чтобы как-то поддержать беседу, - Никто точно не помнит, с каких древних времен и почему так решили. Более того, уже даже никто не задается этим вопросом. Просто давний обычай. Из-за этого Тордеки никогда не представляются полным именем, принятым среди дварфов. Обычно полное имя звучит как-нибудь типа: Дорин, сын Торина, внук Баргуфа. А в моем случае получается Тордек, сын Тордека, внук Тордека. Странно и даже как-то смешно, правда? Да и нет смысла в полном имени, если и так каждому дварфу из моего мира понятно, как звать отца и деда того, чье имя Тордек. Отсюда и пошли разные мифы про мой клан среди других дварфов из далеких земель, незнакомых с этой традицией, и даже среди инорасцев. Например, что есть некий дварф, который живет уже тысячу лет. Типичный вопрос, который я часто слышу, представляясь: "что, тот самый Тордек?". И отвечаю всегда, что, мол, да, конечно, тот самый, а какой же еще? Потому что так заведено в моем роду.
Вращая над костром веточку с завернутым в лепешку куском сала, дварф глядел на огонь и, кажется, просто думал вслух.
— И понимаете, какая штука... выходит, что на мне и всех остальных первенцах мужского пола лежит ответственность за все предыдущие и будущие поколения. Если я прославлюсь каким-нибудь подвигом, то и мой дед и прапрадед в умах людей станут как-бы свершителями этого подвига. Равно как и любое мое великое злодеяние ляжет вечной тенью на каждого Тордека после меня, будь то мой сын или прапраправнук.
— Мир не видел еще ни одного Тордека-святого, не видел он и Тордека-тирана. Во мне, в моих предшественниках столько же благородства и чести, сколько и упрямства с грубостью. Те, кто хотят представить себе этот собирательный образ злодеем, найдут массу тому подтверждений, благо глупостей мои предки натворили достаточно, и я положил на эту чашу весов тоже немало известных "подвигов", — дварф показал двумя мальцами воображаемые кавычки. — Найдутся и те, кто станут возносить хвалу легендарному герою, победителю таких-то чудовищ и освободителю сяких-то порабощенных народов. И тоже по-своему будут правы.
— Только раньше Тордек был известен в одном лишь Фаэруне, а начиная с меня, постепенно пойдет молва о нем и по Фаернилу с Туманами. И, боюсь, молва эта будет справедливо осуждать, хулить и поносить Тордека-злодея, Тордека-убийцу женщин, Тордека-преступника и Тордека-дебошира. Вот поэтому я и хочу поскорее вернуться в свой мир и сделать так, чтобы единственным Тордеком в этом Плане был я сам, а не все мои предки до хренадцатого колена.
Под конец своей исповеди дварф заметно погрустнел, и лоб его прорезали горькие горизонтальные складки. В глазах плясали языки костра. Точно такого же костра, перед которым сидел его отец, дед, и каждый старший сын в этой долгой цепи дварфов, обреченных нести свое примечательное имя.