В ушах Даниэлы грохотало, в глазах сверкало и мельтешило, она уже с трудом соображала, что она снимает и чем. На автомате - навести-щелкнуть. Навести - щелкнуть. Потом разберемся. Горячка боя захлестывала её, она горела желанием сделать что-то полезное, но бойцам было не до журналистки, забившейся в угол со своей камерой. А стрелять из пистолетика... Она, конечно, может и дура, как намекали редакционные дамы из отдела мод и светских новостей, выразительно крутя пальцем у виска, но не настолько же дура, чтоб переть с игрушкой против толпы гуков.
Запах войны. Кровь, дым, огонь, порох, маска, пот... жаль, что фото не пахнет. И звук! Ах, как бы ей пригодилась кинокамера! Но выставить треногу посреди пиббера под пулями - это уже бред. И вообще, камеры в этот раз не было. Она уже получила пару пользительных пилюль за предыдущую камеру, продолбанную Кроликом.
В какофонии звуков вдруг раздался истошный вой - дДниэла повернула голову, и увидела Макаку, истекающего кровью.
- Дьябло! - она почему-то считала, что её парни заколдованы от пуль. Сумка, сумка должна быть где-то тут... где-то тут, а в ней хорошая любовно собранная аптечка. Со всеми полезными причиндалами типа шовного материала и иглодержателей. - Держись, Карлос! Я сейчас!
И ринулась помогать - ползком, подскоком и перекатом, не хуже той обезьяны. Не Карлоса, настоящей обезьяны, которая с хвостом.