Утро было тихим... Солнышко светило ярко, согревая жителей своим теплом. Люди просыпались, умывались, завтракали и шли на работу - у большинства жителей города ничего не менялось день ото дня.
Аркадий Падлыч стоял на пороге тюрьмы и щурился на небо. Его старые кости ныли - в камере было сыро и холодно - но он стоически не обращал на это внимания, радуясь чистому небу над головой. Так же как и не обращал внимания на встречающую его процессию. Мэр Голио, одетый в длинную черную сутану с перевернутым крестом на шее искренне улыбался старику. Рядом с ним стоял Святой отец, хмуро наблюдающий за троицей работников, замешивающей в крупном тазу цемент. Абрам Абрамыч, поминутно отрываясь от мобильного телефона, по которому обсуждал какую-то сделку, давал им ценные советы. Журналист, сияя свежеподбитым глазом, в окружении своих коллег стояли в стороне и виновато смотрели в землю, стараясь не встречаться с Акакием взглядом. Сегодня им было нужно осветить последний день старика в нужном властям свете.
Но Акакий не боялся. Во-первых, он все же пожил достаточно, успев побывать в разных передрягах (чего стоил только один побег из Гестапо) и неоднократно смотрел смерти в лицо. А во-вторых, в кармане его лежат сильно потертый маузер, выменянный у одного из сокамерников на порцию баланды. Поэтому сейчас он щурился на небо и наслаждался теплыми лучами солнца...