- Как вы изволили заметить, херр Гуттенхайм, я военный. И как человек военный, приказы я обсуждаю только в направлении их наилучшего выполнения. Если они не противоречат присяге, конечно. В этом мой долг перед родиной, моя честь офицера и гордость арийца: ни перед чем и никем не сгибаясь следовать присяге!, - тоскливо проводим фляжку взглядом и почесав шею, потихоньку повышая голос, Трёкенталь непроизвольно подстраивал свою речь по ритм бомбёжки.
- Испокон веков смертный грех убийства (в рамках уставов, конечно) со своей совести солдаты снимали, передавая его вышестоящим командирам. А те ещё более высоким, и так до самого Верховного Главнокомандующего, отчитывавшегося за эти смерти перед Богом. Все эти годы я выполнял приказы командира лодки, флотилии, ОКМ, ОКВ и Верховного. В службе своей мне нечего стыдится: в чём повинен был, за то дисциплинарные наказания понёс, и уверен, что и впредь подобно себя вести буду!, - речь Гильзы наполнилась металлом, будто готовясь к драке голова ушла в ссутулившиеся бугристые плечи.