Худр'Вра, не церемонясь, схватил колдуна за горло:
— Дурня, шкура ты паучья, — зашипел он, — дурня из меня делать вздумал? Иллюзиями мне голову морочить? К черту безумие и к черту хаос! Там, в твоей выгребной яме, змеедемон — мой змеедемон — и мне очень интересно, какого...
Внизу действительно был змеедемон — обернувшись, Тессарил ясно мог различить все его легендарные черты — чешую, хитин, когти, щупальца и изуродованные морды у него на брюхе. Меч герцога попал как раз в одну из таких морд, разрезал губу и челюсть, заставив крысиные зубки мелким бисером рассыпаться по полу. Тварь заплясала на месте, брызжа черной маслянистой кровью во все стороны, зашлась диким воплем — и издохла. Рухнула, глянув в последний раз на герцога — и в этом взгляде был немой укор.
Из лопнувшего живота начал просачиваться зеленоватый дымок, который не исчезал, а вовсе даже наоборот — сплетался в нечто псевдоживое, в призрак змеедемона, который сейчас удивленно и бестолково осматривал себя, свои дымчатые формы — и свой собственный труп.
Наверху Худр'Вра заорал, рука его сжалась еще сильнее, а человек со звериными метками обеспокоенно спросил:
— Господин, вы в порядке?
Но Властелин Тьмы явно не был в порядке, явно не так что-то было с тем, как в глубине его нутра что-то зашевелилось, забугрилось, поползло вверх и начало рваться наружу.
Шар за спиной Тессарила произнес:
— Пусть смерть этого существа будет ритуальной жертвой, кровавым подношением смертной силе мира. Им ведь обещали, ты знаешь, что никто не умрет. Что поднявшись сюда, на Светлый Берег, они станут богами. Таков был уговор. Они и поднялись, всплыли из Бездны, повинуясь приказу мусорщика, карабкающегося по Лестнице Ветра, который вообразил себя смертной силой мира, которому этот мир задолжал, который сам решил взимать кровавые подношения. Не знающего, что идет он дорогой, принадлежащей другому. Слепо идущему — след в след — за другим человеком.
— Неправда! — заорал Худр'Вра, с ненавистью глядя, как колдун, навроде выброшенной на сушу рыбы, судорожно хватает ртом воздух. — Ложь! Я принес ритуальную жертву, я запустил в ход цепь событий, я нашел и открыл Дверь в Воздухе, я сам поднялся из Бездны! Никто из Храбрецов, с которыми я тащился от самого Нхэта, от этих ублюдочных волн до хрустальных дворцов Дорзена, никто из них, а именно я! Хоть мы все вместе оказались на Темном Берегу, хоть всех нас сбросили туда, никто из тех, кто пережил падение, не смог сделать то, что сделал я! Я принес жертву, я заключил сделку, я скормил их личинкам и глядел, как они несколько дней бултыхались в этой жиже, медленно перевариваемые!
«Шар» безразлично пожал плечами.
— Смерть сестры герцога отправила тебя в Бездну. Смерть другой женщины — позволила тебе вернуться. Все остальные смерти — всего лишь прихоть судьбы. Игра света в сиянии Извечной Звезды. Они ничего не стоили.
Худр'Вра бессильно трясся от злобы, чувствуя, как в грудной клетке разгорается огонь.
— Все эти смерти, — устало сказал Винитарий, только что закончивший рассказывать Кирну о событиях последних дней — событиях, превративших Ирт в пепелище. Невеселые новости, дошедшие до далеких Рифовых Островов с запозданием, и почти никак не отразившиеся на унылом и бессмысленном существовании мусорщиков. — Все эти смерти, в принципе, были излишни. Конечно, хочется спихнуть их на прихоть судьбы, но сейчас уже не перед кем оправдываться. Никого не осталось. А совесть свою не успокоить, когда у тебя на руках кровь тысяч и тысяч людей. Все, что произошло, в равной степени — моя вина, и вина этого человека, что подле меня, — чародей указал на второго обитателя болот, — мы виноваты. А началось все это тысячи дней назад, когда я еще был совсем мальчишкой. С детства у меня был талант к магии, и мой Дом прочил мне успешное будущее и уже вел переговоры с Домом Одола о моем назначении на пост Мастера Оружия — неслыханная честь в моем возрасте. Но ведьмы заинтересовались моими навыками, и предложили моей семье солидную сумму, целое состояние. Им отказали, мало было выгоды продавать меня в Сестричество за разовую плату, когда мое пребывание на посту Мастера Оружия будет приносить регулярные бенефиции Дому до конца моей жизни. Столковались об аренде — тысячу дней я буду изучать у Ведьм колдовское искусство, а затем вернусь в свой Дом.
Чародей, бывший мастер оружия на службе Кеона Одольского, потер болезненно ноющий лоб.
— То, о чем я говорю, случилось в последние дни моего пребывания в Сестричестве. Это было последним испытанием, проверкой всех моих навыков — мне нужно было пройти Лестницей Ветра, магическим путем, соединяющим светлые миры под Извечной Звездой. Неофиты в таких испытаниях обычно посещали Немору. Виртуозы Чарма, случалось, доходили до Хеллгейта. Я... случилось так, что я упал с этой Лестницы.
Тогда я сразу понял, что случилось — такое уже случалось раньше с некоторыми чародеями, недостаточно внимательными и слишком самонадеянными. Об этом предупреждали — упадешь с Лестницы Ветра, и отправишься прямиком в Бездну, возврата из которой нет. Сестричество, мой Дом, весь Ирт... все это почти перестало для меня существовать. К счастью, в отличие от многих чародеев, путешествующих между мирами, я знал кое-что, чего не знали они. Что было известно Братству Мудрецов и Сестричеству Ведьм. Что вопреки распространенному повсеместно мнению, на холодных планетах вдали от Извечной Звезды тоже есть жизнь. У Бездны есть дно.
И зовется оно Темным Берегом.
— Считается, — вещал черный шар, аватар Смерти, в Дворце Мерзостей, — что в холодных мирах Бездны Чарма нет. На самом деле, Чарм есть везде. Он жизнеобразующая субстанция, и без нее не обходится ничего. Есть он и на Темном Берегу, но он разряжен, из-за огромных расстояний доходит он дотуда в очень малых концентрациях. Поэтому удивительным, прямо-таки необыкновенным представляется, что юный самонадеянный мальчишка, проживший всю свою недолгую жизнь под Извечной Звездой, не растерялся. Не оставил надежду. А последовательно предпринимал действия для своего возвращения.
— На Темном Берегу, — рассказывал Винитарий. — Мне требовался помощник. Для того, чтобы вернуться на Ирт, требовалось много Чарма, огромные количества. Потому и считалось, что возврата оттуда нет. Но я не отчаялся. Укрывшись поначалу в лесах, я начал собирать Чарм — процеживать, дистиллировать, кипятить в ретортах и перегонных кубах. Из воздуха я мог получать мельчайшие частички Чарма, называемые алхимическим золотом, но для этого требовалось оборудование — и время. Для этого мне потребовался помощник, и я выбрал себе одного из местных жителей. Он оказался достаточно сообразителен, чтобы понять, кто я такой, и достаточно силен, чтобы отваживать от моей лаборатории непрошеных гостей. Он помогал мне в лаборатории, знал местные порядки и доставал все, что мне было надо. Я взамен учил его азам своего искусства, рассказывал про Извечную Звезду и миры Светлого Берега.
Для последнего этапа моих заклинаний нам потребовалась Ведьма. Это еще одна причина, по которой подняться из Бездны так сложно — на Темном Берегу не было ни одной, несмотря на предрассудки аборигенов. Тогда мы решили ведьму создать. Мы спасли ребенка, маленькую девочку, во время наводнения — и стали воспитывать ее в обычаях Сестричества, мы, двое мужчин, нелепо подражающих путям Богини. Сейчас это кажется глупым, но тогда... тогда это сработало. Но к сожалению, мы слишком увлеклись. Мой помощник, — чародей повернул голову в сторону своего спутника. — Кажется, он был слишком очарован ею, к тому времени уже молодой девушкой, говорящей с деревьями и способной исцелять простым прикосновением. Он любил ее... да и я, наверное, тоже. Но я был слишком занят своей алхимией. Своим золотом. Слишком занят, чтобы обращать внимание на тот страх, который она начинала внушать местным жителям. Мы не уберегли ее. Ее убили. Из страха и предрассудков.
— Для мальчишки это было страшным ударом, — клокотал черный шар. — Кровь девушки оказалась на его руках. Но к тому времени он уже собрал достаточно алхимического золота. Столько Чарма, сколько ему было необходимо. Это был чужой мир, и он не связывал себя с ним — похоронив свои грехи на Темном Берегу, он поднялся по Лестнице Ветра, с триумфом возвратился из Бездны и стал Шеном Винитарием. Он прожил долгую жизнь на Ирте, и в этом ему немало помогло то, что он вымазал у себя из памяти все эти события, не желая помнить о принесенной им жертве. В самом деле, зачем беспокоить себя — ты молод, у тебя впереди блестящее будущее. Зачем бередить душу ошибками прошлого?
— Чего я не учел, так это того, что мой помощник, Риис, — Винитарий опять взглянул на своего спутника, — не отпустит призрак девушки так легко. Он помогал мне с моей работой и внимательно, слишком внимательно слушал мои уроки. А я... я был слишком занят. Своей работой. Своим золотом. И не заметил, как из простого подмастерья, выбранного мной из всех местных жителей, он превратился в талантливого чернокнижника. Он сам смог из тех золотых крупиц, что я случайно просыпал и даже не обратил на это внимания, создать свою собственную алхимию, свой собственный Чарм. Со смертью девушки его уже ничего не удерживало на Темном Берегу, и он, словно дурак, решил карабкаться к Извечной Звезде, к светлым мирам, не подозревая, что для него, жителя холодных миров, свет будет убийственным.
Я не показывал ему Дверь в Воздухе.
Он нашел ее сам. И смог отворить ее. И продолжил свой нелепый подъем... оставив дверь открытой.
Для Тессарила многое из рассказанного Слепым Богом было в диковинку, но у Ракеллы постепенно начала формироваться картина происходящего. Во всяком случае, теперь было понятно, как змеедемоны смогли попасть на Ирт, как вообще удалось вернуться простому безымянному мусорщику, весь Чарм которого — случайно доставшийся ему меч — был отобран Тессарилом Ясным, когда он и вся его компания отправилась в Бездну за убийство сестры герцога. Он просто прошел через открытую дверь, по пути, который был проложен до него.
Конечно, в истории все еще было много белых пятен, например, было неясно, как ему удалось столковаться с демонами, всего лишь бесплотными фантомами, которые, как знала ведьма, в больших количествах встречаются на некоторых холодных мирах только в виде эмпатических хищников, питающихся человеческими эмоциями.
— Не дергайся, — хрипло прорычал Худр'Вра, разговаривая не то с колдуном, не то сам с собой. — Я обещал тебе море крови, и ты купался в ней. И этого говнюка я в ней утоплю, не волнуйся. Все будет идти так, как должно. А тебя...
На этот раз Властелин Тьмы точно обращался к Утеру Кривому.
— Так-то ты распорядился силой, что я тебе предоставили, чтобы карать моих врагов. Решил покопаться в моем прошлом и устроить из этого маленькое представление... ну что же. Нади! — рявкнул он, раздавив колдуну горло и бросив к своим ногам. — Возьми этого паука, пока из него не выползла еще его гнилая душонка, да кинь в одну из ям. А потом найди, как остановить этот чертов Поезд!
Побледневший Нади, по прозвищу «Шакал», кинулся выполнять поручение. Шен Винитарий, тяжело вздыхая, продолжал сидеть все в той же позе. Котяра, человек со звериными, названный Риисом, чернокнижником с Темного Берега, продолжал держаться за голову и бормотать.
Черный шар, воплощение самой Смерти, один раз моргнул — и пропал. Оставив после себя только тихий голос, полный сожаления:
— Две смерти, Тессарил. Одна уничтожила твоего врага. Другая помогла ему вернуться. Ступай.
Двери вагона приглашающе раздвинулись.