"Вот так приходит конец", - думала Ольга, уткнувшись лицом в жесткую руку Андрея. Его забота была трогательной и чуточку наивной. Защитить свою женщину от всего. Закрыть ей глаза, чтоб не видела взрывающихся фонтанов крови и кишок. Унести из опасного места, бесчувственную и обессиленную. Загородить своим телом, рвануться в последний бессмысленный бой. И неважно, что женщина и сама боец, и что она видит не только глазами, и что рисует этот мир и говорит с ним. И мир ей отвечает - пусть не так, не всегда и не про то, что она хотела, но отвечает. Она только учится говорить с миром - но у нее есть еще миллионы секунд, чтобы научиться. Мир услышит ее, а она услышит мир. Они поймут друг друга - и тогда семье ее в этом мире будет тепло и хорошо.
Нет, она не стремилась создать для райдеров пуховую норку. Она просто хотела гармонии с теми сплетающимися нитями, каждая из которых на своем правильном месте. И отсечь то, что портит узор на ткани бытия, она когда-нибудь тоже сумеет. А сейчас так хорошо лежать на коленях у Андрея и слушать, как уходят вдаль гудящие глайды, унося с собой мидмирцев.
Лежать пять, десять минут, слушать, как ворочается и вздыхает Гарун, чувствовать сильную ладонь Андрея и знать, что у нее есть семья.
А потом, когда утихнут посторонние звуки, открыть глаза и упруго вскочить на ноги. Глянуть незаметно в сторону происшедшего сражения и отвернуться, радуясь, что не они лежат тут, распластанные под палящим солнцем. Уставиться себе под ноги, вороша носком туго шнурованного берца сухую землю. Потом поднять глаза на Андрея, на брата:
- Идем домой, да?