Стреляют.
Началось. Схватил. И зубы - в плоть. Пинком ответил поджигатель. Не виноват он, может, в том, что сюда попал, в этой ситуации оказался. Ударил в мошонку незащищенную, согнулся он, обескураженный. Может, просто в плохую кампанию попал с детства. Щелкнул мизинец хрупкий, указательный - следом. Или, может, заставили его. Револьвер. Зубы погрузил в запястье, вырвал нить сухожилия, зная, чем это стрелку потенциальному грозит. Безоружен, по сути. Кровь на языке теплая, на губах разбитых.
Может, не виновен он совсем в том, что человека хотел хладнокровно сжечь. А, может, и не хладнокровно, а мерзко хихикая в тон. Неизвестно это. Да и неважно уже.
Рыча утробно, свалил наземь негодяя, навалился сверху. В веко - успел глаз закрыть, рефлексы, тысячи лет эволюции - пальцем большим ткнул, продавил, второе так же, вжал голову в землю. Топливом пропитанный с ног до головы, окровавленный, израненный и разъяренный, глухой к крикам и стенаниям умирающего под ним человека, дышащего и теплого, руками пытающегося вслепую - уже - нападающего федерата гнойного за лицо поймать, оттолкнуть, заставить прекратить угрюмое изничтожение грязи человеческой.
По самый край второй фаланги вогнал в череп обмякшего уже и не верещащего райдера. Бил об землю затылком не сопротивляющегося бандита. В лицо ему, полуслепой, почти потерявший голос и слух, а также веру в человечество, заорал надсадно. В один крик хриплый уместил всю свою ярость, в один вдох. Всё из себя выгнал, ненависть, боль и страх.
Сидит с раскрытым ртом. Слюны капля розовой, с кровью вперемешку, стекла на подбородок щетинистый, грязный. Дышит тяжко, сопит. Вытащил пальцы из черепушки райдера. Встал, пошатываясь. Шаг сделал один, на другом - то ли от прострелившей колено левое боли, то ли от нехватки сил душевных - припал к земле, левой рукой упираясь в песок, и знатно так рыганул, какую-то желчь вперемешку с проглоченным биотопливом из организма выгоняя. Отравленный, измученный, отсутствующий в этот самый момент в этом самом месте.
Живой.